Еврейский терминатор

Наш читатель знаком с Големом по самому популярному роману писателя-символиста Густава Майринка (хотя, на мой взгляд, "Ангел Западного окна" значительнее и интереснее). В красивом и мрачном романе, который так и называется – "Голем", живописуется темная пражская ночь, которую озаряет светом тысяч пожарищ сбесившийся и вышедший из-под контроля глиняный человек Голем, детище еврейских алхимиков.

Немецкий кино-Голем ведет себя поскромнее литературного. К слову, Голем появился на экранах не впервые. В 1915 году Пол Венегер, актер театральной труппы Макса Рейнхардта, поставлявшей молодому немецкому кинематографу актеров и режиссеров, и будущий сценарист "Носферату" Хенрик Гаален сняли первого "Голема" (фильм не сохранился), а через два года — второго. Во всех трех фильмах, включая рассматриваемый, Венегер сыграл Голема. Причина популярности големов, как мне видится, заключается в том, что не только евреи, а вся Европа, охваченная огнем Первой Мировой войны, страстно нуждалась в защитнике и покровителе. Старинная легенда о глиняном человеке, созданном и оживленном посредством колдовства, нашла отклик у первых немецких кинематографистов, идущих по пути французского киносказочника Мельеса, но черпавших сюжетные идеи у своих писателей-соотечественников и ближайших соседей – чехов и австрийцев. "Голем" образца 1920 года — типичный образец немецкого киноэкспрессионизма. Он не настолько изощрен, как "Кабинет доктора Калигари" (1919), – и прежде всего это касается сюжета, – но авторам удалось создать достаточно причудливый образ еврейского гетто в Праге, где развиваются основные события фильма.

XVI век. Император Рудольф II, поразмыслив, решает выгнать из Праги к чертям собачьим всех евреев. Случай не первый в средневековой Европе, но и не последний. К раввину Лёву прибывает рыцарь Флориан с повелительной грамотой. Пока раввин в ужасе лепит глиняного истукана, Флориан кокетничает с его молодой привлекательной дочерью, — молодые люди сразу почувствовали влечение друг к другу.

То, что вышло из-под рук раввина, больше похоже не на еврея, а не сельского амбала: большие неуклюжие руки, стрижка горшком, тупое выражение лица. По легенде, Голем оживал, когда хозяин вкладывал ему в рот записку с магическими словами, подсказанными Астаротом. Но Венегер и Гаален, видимо, решили, что открытый рот Венегера, играющего Голема, будет выглядеть в кадре нелепо и не слишком-то эстетично, и, скорее всего, вместо ужаса вызовет смех. Так что Голему в рот никакие записки не кладут. Вместо этого Лёв вкладывает записку в иудейскую звезду и прикалывает ее к глиняной груди истукана. Голем оживает. Раввин пытается произвести впечатление на императора искусственным человеком крестьянского вида, беспрекословно выполняющего все приказы руководства. Забавно, что император именно за колдовство и намеревался выгнать евреев из Праги.

Милующийся с еврейкой Флориан оказывается единственной жертвой Голема. Молодой ассистент раввина, имевший на девушку виды, будит мирно дремлющего Голема и натравливает его на оборзевшего гоя. Голем расправляется с инородцем, по ходу дела сокрушая лабораторию, потом вырывается на свободу и распугивает всех евреев. Однако чудовище ничего не может поделать против детской невинности. Маленькая девочка, забравшись Голему на руки и заигравшись со звездой, отрывает ее, бездыханный Голем падает наземь. Голем побежден играючи.

Сюжет вопиюще антинаучен, ветхая легенда, ветхая алхимия. Сто лет назад талантом Мэри Шелли был создан гораздо более технологичный Франкенштейн. Однако на фоне декадентских настроений, популярности символизма, повального увлечения эзотерикой и мистицизмом, в начале ХХ века Голем пришелся ко двору. Разум спит – Голем бодрствует. "Франкенштейна" объединяет с "Големом" вопрос об ответственности за тех, кого ты оживил. Врачу из романа Шелли и раввину из фильма "Голем" в равной мере надо было задуматься, стоит ли вообще выпускать джина из бутылки, своенравно посягая на лавры господа Бога.