Unbelievable Jews

January 1, 2011

journal (выпуск №7)

Тайны истории

Все знают, что еврейская история полна загадочных, а порой прямо-таки детективных историй. И, хотя, как правило, они касаются дел давно минувших дней, исследователям иногда удается приподнять завесу тайны и попытаться ответить на вопросы, возникшие много лет, а то и веков назад. Именно об этом и пойдет речь в рубрике «Тайны истории».

Захватчик, Вор, Еврей?..
Российский Государь!

От редакции

Илья Сельвинский

В 1939 году замечательный поэт Илья Сельвинский написал трагедию «Тушинский лагерь». Эта историческая пьеса впервые была напечатана в 2001 году в израильском журнале «Зеркало». Пьеса была посвящена событиям Смутного времени в Государстве Российском и одному из главных его героев – Лжедмитрию II или как его прозвали враги «тушинскому вору». Илья Сельвинский предварил свое произведение неким предисловием названным «От автора», которое мы и намерены представить сегодня читателю.

Но вначале несколько слов о предыстории.

Готовясь к созданию пьесы Сельвинский «перерыл горы исторического материала», и обнаружил сенсационные факты, которые могут произвести некоторое шокирующее впечатление на многих знатоков официальной истории России. Впрочем, факты эти были давно известны многим русским историкам еще задолго до революционного переворота в России, но, как бы это по-политкоректней выразиться – «не особо афишировались».

Но нас, впрочем, как и, видимо, Илью Сельвинского, интересует не неизвестная русская история, а один из ее значительных персонажей, едва не ставший русским царем. При этом, несмотря на то, что всем уже набило оскомину чье-то вполне справедливое замечание об истории, не имеющей сослагательного наклонения, воображение еще не убито и каждый из нас волен представить себе, как развернулась бы история Государства Российского, если бы Лжедмитрий II все-таки решился бы (как советовали ему русские, казаки, татары и поляки, сплотившиеся вокруг него) покинуть Тушино и захватить, наконец, московский Кремль.

К этому стоит добавить лишь некоторые детали сложившейся в то время исторической картины. Кстати, подавляющее большинство русских историков всегда пытались представить Лжедмитрия II в роли марионетки, которой управляли то поляки, то русские князья, то казаки, а то и татары. Столь тенденциозное представление о личности Самозванца стало уже традиционным в российской историографии.

Тем не менее, если попытаться взглянуть на исторические реалии того времени непредвзято, то несложно заметить, что размах, организация, военная и политическая стратегия развернувшихся событий безусловно требовала ума, воли и масштаба личности определенного уровня, что и позволило этой личности свести воедино разрозненных интересантов различных конфессий, организовать их, вдохновить и повести за собой. С трудом верится, что подобный человек, как указывают русские историки, мог быть «ничтожным, слабовольным, угодливым, лишь неумело игравшим отведенную ему роль».

Николай Костомаров

По свидетельству знаменитого российского историка 19 века Николая Ивановича Костомарова, приведенного в его многотомном труде «Русская история в жизнеописаниях её деятелей»:

«Русские города с землями один за другим признавали его (Лжедмитрия II). Южные области, кроме Рязани, уже прежде были за него; …сдались ему: Псков, Иван-Город, Орешек, Переяславль-Залесский, Суздаль, Углич, Ростов, Ярославль, Тверь, Бежецкий Верх, Юрьев, Кашин, Торжок, Белоозеро, Вологда, Владимир, Шуя, Балахна, Лух, Гороховец, Арзамас, Романов и другие. Новгород едва держался; Нижний и Смоленск стояли за Шуйского, но мордва беспокоила Нижний, и многие из этого города бежали к Дмитрию».

Перечисленные города – это почти вся территория тогдашнего государства Российского. Если к этому прибавить, что на сторону Лжедмитрия II перешел Иван Болотников со своими войсками, казаки, татары и польская шляхта с дружинами, а также большая часть столичных князей вместе с боярами; а в Тушино, после провозглашения его царем, уже начала действовать своя Боярская дума вместе с приказами (т.е. министерствами) и все это длилось более трех лет; и именно из рук Лжедмитрия Филарет Романов (от которого и пошел тогда царский род Романовых) получил свое патриаршество, то можно себе представить, сколь незауряден был человек, прозванный Самозванцем и как недалек он был до того, чтобы получить верховную власть в этой стране навсегда.

Лагерь в Тушино. Картина Сергея Иванова "В Смутное время"

От автора

Илья Сельвинский

«Хотя историк судит без свидетелей, хотя не может допрашивать мертвых, однако истина всегда заранивает искру для наблюдателя беспристрастного; должно ее отыскать в пепле».

Н. Карамзин

Если бы Отелло не был мавром, что изменилось бы в трагедии Шекспира? Почти ничего. Автору пришлось бы убрать кое-какие фразы о «берберийском жеребце» и т. д., но самый характер венецианского генерала остался бы нетронутым, хотя и потерял бы в красочности. Ревность, которая сделала Отелло убийцей, свойственна не одним маврам: ведь Яго преступной клеветой доводит Отелло до преступления тоже из ревности! Совсем другое дело Шейлок. Глубина этого образа не только в том, что он – отец, стремящийся отомстить за обольщение дочери, но и в том, что он еврей, мстящий за свое национальное угнетение. Здесь уже нельзя изменить ни одного существенного штриха. Национальная особенность Отелло – краска, национальная особенность Шейлока – идея.

Эти соображения возникли передо мной и превратились в проблему, когда, изучая образ Лжедмитрия II, я вдруг наткнулся на материалы, обнаруживающие еврейское его происхождение. Лжедмитрий II – еврей – это почти сенсация.

Лжедмитрий II (с прижизненного портрета)

«Поверит ли потомство? – восклицал историк Устрялов. – Несколько сот тысяч россиян с боярами, с князьями предались жиду – вору тушинскому» (предисловие к летописи Бэра. СПб, 1831).

В качестве удивленного потомка я счел необходимым проверить утверждение Устрялова и заглянуть в исторические документы. Оказалось, что этой версии придерживаются по крайней мере четыре источника: «Записки» маршала Мартына Стадницкого, «Записки» Самуила Маскевича, «История короля Владислава» Кобержицкого и послание царя Михаила Федоровича Романова принцу Морицу Оранскому.

Нет сомненья, что об этой черте личности Лжедмитрия знали многие русские люди еще сто лет назад. Пушкин, например, пишет об этом совершенно определенно:

«После того, как она (Марина) вкусила царской власти, поглядите, как опьяненная химерой, отдается она одному авантюристу за другим, деля то извращенное ложе еврея, то палатку казака, всегда готовая отдаться каждому, кто может подарить ей слабую надежду на трон, который уже не существует».

Наброски предисловия к "Борису Годунову"

Въезд Марины Мнишек со свитой в Москву 3 мая 1606 г. Неизвестный художник. XVII в.

Если этим казаком мог быть только Заруцкий, то евреем, обещавшим Марине «слабую надежду на трон», никто другой, кроме Лжедмитрия, быть не мог.

Но тут возникает основной для художника вопрос: что такое еврейство Лжедмитрия: краска или идея? Иначе говоря, был ли самозванец, подобно Гришке Отрепьеву, авантюристом, жаждавшим власти, богатства, разгульной жизни, и, следовательно, то, что он был евреем так же несущественно, как и то, что он носил бороду, или, быть может, национальная особенность Лжедмитрия в связи с условиями жизни евреев XVII века определила его психику таким образом, что в действиях тушинца следует искать нечто большее, чем авантюру?

Прежде всего отметим, что тушинец был человеком очень религиозным именно в иудейском смысле. Согласно запискам Маскевича, после смерти самозванца среди его вещей нашли ящики с книгами на древнееврейском языке. По свидетельству Мартына Стадницкого, который долгое время находился в тушинском лагере, самозванец даже в самых опасностях воинских читал Талмуд и раввинские книги.

Иерусалимский талмуд

Однако зачем религиозному человеку рваться к бурям политических треволнений? Обычно начитанные талмудисты и каббалисты отличались своей отрешенностью от будничной и уж тем более политической жизни. Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что XVII век был веком, когда сбывался предсказанный иудейской легендой срок появления Мессии, надо вспомнить, что именно поэтому в этом веке то тут, то там возникали «мессии»: Саббатай Цеви в Турции, Якоб Франк в Польше и т. д. Не считал ли тушинец и себя Мессией?

Шабтай Цви

Якоб Франк

Догадка смелая, согласен, но имеющая под собой некоторое историческое основание. Но если личные мотивы действий тушинца для нас сейчас действительно область чистых догадок, то каков был сам характер этих действий? Говорит ли он об авантюризме самозванца или пред нами все-таки человек идейный, какими бы причинами ни обусловливалась его идейность?

Историк С.Ф. Платонов в V главе своего труда «История русской смуты» пишет о самозванце так: «Русский народ дал Лжедмитрию меткое прозвище "тушинского вора"». Из этого можно сделать вывод, будто историк Платонов, как и мы сегодня, придает слову «вор» уголовный смысл. Между тем в XVII веке этот смысл носило слово «тать», а «вор» значило совсем другое. «Вором» называли бояре народного вождя Болотникова. «Воровской» у бояр именовалась целая Комаринская волость, первая из русских земель восставшая против царя Василия Шуйского. И народ принял это прозвище: «Ливны всем ворам дивны», «Елец – всем ворам отец», – говорили о себе елецкие и ливенские крестьяне. В таких народных песнях, как «Вор Гаврюшка» и «Вор Копейкин», образы Гаврюшки и Копейкина овеяны сочувствием, нежностью, теплым лиризмом. «Вор Гаврюшенька» – называет его певец.

Слово «вор» означало «повстанец». Глагол «заворовать» – значил: «восстать». Любопытно, что двумя главами выше – на стр. 357 тот же Платонов пишет:

«Все эти туземные элементы принадлежали к «воровской» стороне московского общества. Увлеченные в борьбу с правительством Шуйского под знаменами Болотникова, они были выразителями социального протеста».

И дальше:

«К вору они являлись с тем же протестом и с тою же жаждой переворота».

Итак, Платонов великолепно знал подлинную окраску слова «вор» в XVII в. Отметим, кстати, что применительно к Лжедмитрию II он пишет «Вор» с большой буквы. Здесь это звучит как «вожак». Не данью ли царской цензуре следует объяснить это брошенное вскользь и явно антиисторическое перенесение понятия «вор» из одной эпохи в другую? Как бы там ни было – для нас сейчас важно отметить, что даже Платонов, историк, наиболее враждебно настроенный к тушинцу, видит в нем продолжателя дела Болотникова.

До него ту же мысль выразил Карамзин:

«Следуя правилу Шаховского и Болотникова, (Лжедмитрий II)... возмущал крестьян, объявлял независимость и свободу всем, коих господа служили царю, жаловал холопей в чины»

«Ист. госуд. Российского», стр. 50

То же утверждал Ключевский:

«Болотников призывал под свои знамена всех, кто хотел добиться воли, чести и богатства. Настоящим царем этого люда был вор тушинский, олицетворение всякого непорядка и беззакония в глазах благонамеренных граждан» («Курс русской истории», ч. III, стр. 58).

Начало боя крестьянской армии Болотникова с царскими войсками у Нижних Котлов под Москвой

Самое избрание польского королевича Владислава на российский трон произошло именно из страха перед народной массой, руководимой тушинцем:

«Степенные люди, скрепя сердце, соглашались принять королевича, чтобы не пустить на престол вора тушинского, кандидата черни».

Это мнение Ключевского подтверждается и записками поляка Самуила Маскевича:

«Между тем Самозванец, узнав о пострижении Шуйского... произвел между русскими несогласие: чернь желала возвести его на престол, бояре же хотели королевича»

«Дневник», стр. 48

Насильственное пострижение Василия Шуйского (1610 год) Гравюра П. Иванова. 19 век

Страх московской знати перед Лжедмитрием II был так силен, что, заключая со старым своим врагом – Польшей договор об избрании Владислава на царство, боярские послы специально оговорили необходимость истребления тушинца московско-польскими соединенными силами.

Ликвидация Тушинского лагеря

Когда 23 мая 1871 г. на заседании генерального совета I Итернационала подвергся обсуждению факт разгрома Парижской Коммуны соединенными франко-прусскими силами, Карл Маркс в своей речи указал, что приблизительно так же окончилась в XI веке война между французскими и нормандскими рыцарями: те и другие вдруг трогательно объединились для того, чтобы сообща раздавить движение восставших крестьян. Маркс назвал этот испытанный маневр – «старой историей».

Эта «старая история» впервые возникла на Руси в связи с появлением Лжедмитрия II – и уже один этот факт для всякого марксиста должен стать фактом первостепенного значения. Вот почему странно и даже дико читать в наши дни статьи некоторых советских историков, сваливающих в одну кучу Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, характеризуя обоих как польских интервентов.

Когда в своем учебнике русской истории М. Покровский называл Лжедмитрия Второго «казацко-крестьянским царем» – то это было неточно потому, что Покровский начисто игнорировал наличие в тушинском лагере большого количества польских войск и то огромное влияние, которое имели в штабе Лжедмитрия польские рыцари – Меховецкий, Зборовский, Ружицкий, бывшие командующие его армией. Но когда противники Покровского исходят исключительно из существования в тушинском лагере Меховецкого, Зборовского и Ружицкого с их отрядами, то историки эти так же далеки от истины, как и Покровский. Недолет снаряда практически ничем не лучше перелета.

Как же, однако, обстоит вопрос с поляками в тушинском лагере? Кто были эти поляки? Поляки эти были людьми двух сортов: во-первых, «рокошане», т. е. рыцари, восставшие против польского короля Сигизмунда III и вынужденные искать спасения за пределами родной земли (среди них были заочно приговоренные к смертной казни); и во-вторых – авантюристы, пришедшие на Русь пограбить, а в случае воцарения Лжедмитрия II – приобрести титулы, крестьян, поместья.

То обстоятельство, что «рокошане» были большой и опасной для короля силой, явствует хотя бы из того, что при обсуждении на сейме вопроса о возможности нашествия на Русь – опытные люди посоветовали разделить польскую армию на четыре части, причем четвертую держать специально против «рокошан». Конечно, среди тушинских поляков были и королевские шпионы, например, Адам Вишневецкий, но официальных ставленников короля, которые играли примерно ту же роль, что англичане при Юдениче или французы при Врангеле, в лагере не было и не могло быть. Думать иначе все равно, что видеть в современных белоэмигрантах ставленников правительства СССР.

Любопытно, что, когда Сигизмунд III осадил Смоленск, тушинские поляки поскакали к нему ссориться: он являлся для них конкурентом, и они, естественно, требовали немедленного удаления его за пределы русской земли. Общегосударственных идей у них, как видим, не было абсолютно. Это были кондотьеры, рассчитывавшие, однако, не столько на жалованье, сколько на грабеж в настоящем и захват в будущем.

План осады Смоленска Сигизмундом III

Не менее характерно и то, что когда Сигизмунд нашел в конце концов общий язык с этими кондотьерами – они решили перебежать к нему из тушинского стана. Не соединиться, а именно перебежать.

Все эти факты в достаточной мере убеждают нас в том, что тушинские поляки и поляки короны – явление не одного порядка.

Сигизмунд и перебежчики

Что касается самого Лжедмитрия II, то (в отличие от Лжедмитрия I) ничего общего с польской короной у него не было. Попытки Сигизмунда купить его обещанием пожизненных доходов с лучших городов Польши – Самбора и Кракова не увенчались успехом. Супругу свою Марину Мнишек он сумел настроить таким образом, что и она отказалась от обещанных королем доходов с Варшавы и ответила ему высокомерно и дерзко. Польское правительство увидело, что тушинский лагерь не только нельзя будет использовать в качестве базы для интервенции, но наоборот – он явится одной из сильнейших преград при попытке короны двинуть войска на Русь. Вот почему те же опытные люди, которые посоветовали четвертую армию держать против рокошан, вторую предполагали направить против тушинского «вора».

Во внутренних своих взаимоотношениях c тушинскими поляками Лжедмитрий держался также недвусмысленно: отвергнуть поляков он не мог, т. к. их вербовал его хозяин князь Шаховской, который, обжегшись на Болотникове, стремился ограничить власть Лжедмитрия, на зато Лжедмитрий зорко следил за тем, чтобы в его армии русских было вдвое больше, чем поляков. По словам С. Маскевича, «соотношение это Дмитрий соблюдал строго».

Казаки и польские паны

Личные отношения самозванца со своими гетманами и маршалами были явно болезненными. По словам того же Маскевича, он старался не подпускать к себе поляков и немцев, предпочитая русских и татар, а под конец своей краткой жизни и вовсе бежал от своего штаба в Калугу, где начал организовывать войско заново, без всякого участия в нем польских частей.

Дом в Калуге, где жили Лжедмитрий II и Марина Мнишек

Таким образом, тушинский лагерь был раздираем противоречиями. Его князья и бояре стремились взять Москву, чтобы согнать Шуйского с престола и обеспечить власть за своею кастой, при этом они поддерживали тушинских поляков, т. к. боялись Лжедмитрия, как боялись Болотникова, и видели в тушинских поляках реакционную силу, которую в случае нужды можно будет направить против Лжедмитрия и его казаков. Иначе говоря, тушинские поляки были гвардией при Шаховском и жандармским корпусом по отношению к Лжедмитрию. Что касается самих поляков, то они лелеяли мечту о захвате Москвы, чтобы под маркой Лжедмитрия самостоятельно править Русью и богатеть на ее крови. И, наконец, крестьяне и казаки – основная масса лагеря, ненавидевшая и поляков и бояр, шла на Москву, чтобы, разгромив Шуйского, поделить завоеванные пашни между собой.

Польские гусары XVII в. Картина Юзефа Брандта

Вражда между этими тремя силами все накалялась. Именно поэтому Москва не подверглась разгрому со стороны Тушина: отсутствие единства обессиливало лагерь Лжедмитрия. Так, например, когда самозванец подошел к Москве, его поляки потребовали взятия столицы пушечным боем. Но Лжедмитрий не хотел разрушать Москву. Он отказался от штурма огнем и предпочел тактику осады, совершив этим, по мнению Маскевича, роковую ошибку, определившую всю его дальнейшую судьбу. На что рассчитывал Лжедмитрий, откладывая срок взятия Москвы, сказать трудно. Но совершенно ясно одно: будь Лжедмитрий интервентом, он не стал бы стесняться в средствах.

Итак, все приведенные исторические факты говорят о том, что Лжедмитрий II не был ставленником польской короны, каким был Лжедмитрий I, но, будучи ставленником князя Шаховского и князя Телятевского, принял, как и Болотников, сторону крестьян, вопреки замыслу и планам своих хозяев.

Польское войско (осада Смоленска). Картина Юлиуша Коссака

Болотников и Тушинец... Два повстанца, боровшиеся за народное счастье и погибшие насильственной смертью. Две судьбы, похожие друг на друга, как две капли воды. Но разная посмертная слава досталась Болотникову и Тушинцу: одного в сущности скрыли от потомков трехсотлетним молчанием, и только революция услышала его и подняла на высоту Разина и Пугачева; другой же, которого скрыть не удалось, до сих пор пребывает в дурной славе иноземного захватчика. Не пора ли исправить эту историческую несправедливость?