Шура Гринхойз

 Звезда еврейской сцены Шура Турков, лауреат премии Давида Гофштейна, всю свою творческую жизнь посвятила родной культуре. Шура впитала этот язык и эту культуру с детских лет и щедро отдаёт людям - так же ярко и щедро, как это делал ее отец Иегуда Гринhойз. Она ещё и хранитель, и пропагандист великого наследия языка и культуры идиш.

В ПОЛЬСКОМ БЕЛОСТОКЕ

Театр был предметом гордости еврейской общины Белостока, а его основатель, режиссёр и актёр Иегуда Гринhойз - известным и уважаемым человеком в городе. Как пишет в одной из статей Михаэль Вайнапель, Иегуда "был одной из первых ласточек интеллигенции в еврейском театре".
Ещё совсем молодым человеком Гринhойз был в труппе актёров "Габимы", которые выступали перед участниками 11-го Сионистского конгресса в Вене в 1913 году со спектаклями на иврите. Тогда "Габима", созданная в Белостоке Наумом Цемахом в 1909 году на любительском уровне, была на грани распада. Первая мировая война помешала её возрождению на профессиональном уровне, и лишь в 1917 году Цемаху удалось создать труппу при помощи К. С. Станиславского и Е. Б. Вахтангова.
Но Иегуда Гринhойз решил воссоздать еврейский театр на идиш в своём родном городе. Для этого имелись все основания: Белосток был большим польским городом со значительным процентом еврейского населения. Евреям принадлежали крупные (в основном, текстильные) предприятия города. В Белостоке была крепкая еврейская община, имевшая и своё театральное здание. Таким образом, театр, созданный Гринhойзом, быстро приобрёл известность и часто выезжал на гастроли по стране и за её пределы.
Постоянной спутницей мужа и актрисой театра была его Фанечка. Чтобы соединить судьбу с талантливым Иегудой, покорившим её сердце, Фане пришлось порвать со своей семьёй: богачи Ривлины даже слышать не хотели о том, чтобы их красавица-дочь вышла замуж за актёра. В 1921 году у молодых родилась дочь Люся, через четыре года - Шура, а бабушка со стороны мамы даже не приехала полюбоваться на внучек, тем более - помочь в чём- либо, хотя театральная семья жила довольно скромно и часто не могла вовремя заплатить за учёбу дочерей.
Фаня окончила русскую гимназию, и хотя спектакли в театре ставились на идиш, дома говорили больше на русском. Иегуда, помимо мамэ-лошн, прекрасно знал и иврит, и русский. Дочери Гринhойзов сначала учились в польской начальной школе, затем - в еврейской гимназии, где преподавание шло на идиш. Иегуда и Фаня не были религиозными, но в еврейские праздники соблюдали традиции и вместе с детьми обязательно шли в синагогу. На равных со сверстниками Люся и Шура участвовали в праздничных детских, а потом и юношеских концертах. Кроме того, Люся состояла в организации "Хашомер ха-цаир" ("Юный страж") - в молодежном лево-социалистическом сионистском движении по подготовке еврейской молодежи к переселению в Эрец Исраэль и к киббуцной жизни.
Ну, и, конечно, массу времени, свободного от занятий и друзей, дочери Иегуды Гринhойза проводили в театре у отца, где они знали всё и всех и где все знали их. Кстати, отец иногда привлекал подросших дочерей к участию в спектаклях.
Шура успела проучиться два года в гимназии, когда 1 сентября 1939 года Германия всей своей стальной армадой обрушилась на Польшу, и уже через неделю немцы были в Белостоке. Но, по счастью, пробыв в городе всего три дня и не успев показать своё звериное лицо, фашисты из города ушли. Причина их отступления стала ясна позднее: по договору Молотова-Риббентропа Красная армия вступила на территорию Восточной Польши 17 сентября, и Белосток стал частью Западной Белоруссии. Шура хорошо помнит, как радостно поляки встречали красных кавалеристов, в которых они видели защитников от фашистских оккупантов.
Первое время новые власти никого не трогали и были, в основном, заняты приёмом тысяч беженцев из оккупированных немцами западных областей Польши. Отец, как и многие из местной интеллигенции, как мог, помогал многочисленным деятелям культуры-беженцам. В то же время театр продолжал функционировать. Приезжали режиссёры и актёры из Минска - теперь столицы их республики, давали высокую оценку театру и её руководителю.

ОРКЕСТР ЭДДИ РОЗНЕРА

Среди беженцев были и евреи-музыканты из Германии. Один из них - уже известный в то время джазист Эдди Рознер. Сын польских евреев, проживавших в Германии, он, благодаря своим способностям, уже в десять лет закончил консерваторию по классу скрипки и был принят в Высшую музыкальную школу. В 30-х годах он был уже одним из лучших джазовых трубачей Европы. Избитый штурмовиками в одном из баров Берлина, Рознер решил уехать из Германии. Через Швейцарию он перебрался в Польшу, а после вторжения в страну немцев оказался в Белостоке.
Рознер организовал из польских и немецких евреев-беженцев большой Белорусский государственный джаз-оркестр, один из первых в Советском Союзе. До того времени в СССР джаз, мягко говоря, не поощряли. Джаз Утёсова мало походил на западный. Эдди Рознер создал настоящий европейский джаз, который в скором времени станет всемирно известным. Ну, а пока он только создавался.
Среди джазистов Рознера был саксофонист, немецкий еврей Эрвин Вонфайлер. Шура познакомилась с ним на вечеринке у подруги. Для неопытной пятнадцатилетней девушки это была первая влюблённость. Решающую роль после его предложения сыграли советы подруг. На свадьбе с хупой были многочисленные родственники, друзья, актёры и музыканты. Снова не было деда и бабушки со стороны мамы.
Оркестр Эдди Рознера уехал на гастроли в Россию. Шура заканчивала учебный год в гимназии. За два месяца до начала войны она вылетела в Москву к мужу. Летела самолётом немецкой авиакомпании. Тем же рейсом в Россию летели и немецкие офицеры. Отец, уже после отлёта Шуры, тоже выехал на гастроли в Минск. В Белостоке остались Фаня и Люся. Они не сопровождали на сей раз в гастролях Иегуду, так как им пришлось принять и прятать у себя от советских властей тех самых родителей Фани, дедушку и бабушку Ривлиных, которые свыше двадцати лет не хотели видеть своих внучек.. Теперь им самим потребовалась помощь: в противном случае их ждала депортация в Сибирь.
Увы, с приходом немцев все они оказались в гетто. Какое-то время Фаня и Люся ещё работали на заводе по распоряжению немцев, но потом всех их уничтожили в Треблинке. Погибли от рук палачей также брат и сестра Иегуды Гринhойза.
Перед началом войны оркестр Эдди Рознера с успехом дебютировал в Ленинграде и Москве. "Это было невиданное нами музыкально-эстрадное зрелище. В Москве был ажиотаж по добыванию билетов", - напишет позднее один из оркестрантов Юрий Цейтлин. Шура впервые оказалась в такой комфортабельной гостинице. Ни в чём не нуждалась. Легко понять эйфорию молоденькой женщины.
Война застала оркестр на гастролях в Киеве. Шура была в отчаянии оттого, что ничего не знала о судьбе родных. Не знала она и о том, что отец эвакуировался из Минска. Единственная тётя, сестра отца, оставалась в Харькове. Со временем и её сошлют на Север за переписку с заграницей, и связь прервётся.
В Киеве джаз-оркестру Рознера выделили специальный вагон, и музыканты отправились на гастроли по Сибири. В одном из городов оставили членов семей и продолжили гастроли. Репертуар, естественно, был подчинён велению времени: наряду с джазовыми прекрасными миниатюрами, как "Караван", исполняли военные песни: "Ай да парень-паренёк", "На полянке" и другие.
Какое-то время оркестр вновь разъезжал с семьями. Затем их оставили во Фрунзе, столице Киргизии. Здесь, уже в 1943 году, Шура родила сына. После родов она продолжительное время болела, и подруги сами зарегистрировали новорождённого в местном ЗАГСе, дав имя Гарик.
Во Фрунзе Шуру навестил отец. Зная о том, что она разъезжает с оркестром Рознера, он разыскал дочь, рассказал о себе. Сначала его театр из Минска эвакуировали в какой-то колхоз, где артисты вынуждены были работать в поле, и лишь затем Иегуде Гринhойзу удалось добиться переезда в Самарканд, и небольшая труппа театра разъезжала по Средней Азии, во всём испытывая нужду.
Во Фрунзе, как и в период кочевой жизни, жёны оркестрантов, в сравнении с бедствующим в военной обстановке населением огромной страны, обеспечены были неплохо: джазистам Рознера платили вполне сносно. Но, кроме материальной стороны, были и другие проблемы, требовавшие взаимопомощи. Естественно, в центре своеобразного "женсовета" (такой орган помощи женщинам был в то время в каждом городе) была жена самого Эдди Рознера - Рут Каминская, дочь блистательной актрисы Иды Каминской. Рут и сама была солисткой джаза, пела с оркестром. Как и Шура, она тоже родила во Фрунзе, и общие проблемы их сблизили. Между прочим, там же, во Фрунзе, родила и мать Рут, сама Ида Каминска - от своего второго мужа, известного артиста идишского театра Меира Мильмана.
Из Фрунзе, когда сыну было всего два месяца, приехали в Москву. Оркестр гастролировал по крупным городам. Жили уже в нескольких специально оборудованных вагонах. Джаз гастролировал в Баку, когда кончилась война.
Лишь после войны Шура узнала о гибели родных. Отец одним из первых в 1946 году вернулся в Белосток. Подали заявку на возвращение в Польшу и Шура с мужем. Родные Эрвина и он сам были беженцами из Германии, но до немецкой оккупации жили в Кракове. Решили ехать в Польшу. Препятствий для них не было, зато они возникли у Эдди Рознера.
18 августа 1946 года "Известия" опубликовали статью Е. Грошевой "Пошлость на эстраде", после чего у Рознера сомнений не оставалось: надо возвращаться в Польшу. 8 ноября 1946 года, когда у Рознеров были уже оформлены все документы, во Львове их арестовывают сотрудники МГБ. Эдди получает срок - 10 лет лишения свободы, и вместо Польши отправляется в магаданские лагеря. Его неоднократные обращения в высшие органы власти остаются без ответа. В ГУЛАГе он продолжает руководить оркестром, но цинга, другие болезни подтачивают здоровье талантливого музыканта. Его жена Рут и родившаяся во Фрунзе дочь тоже оказались в ссылку. Эдди освободили в мае 1954 года, но его дальнейшая личная жизнь с Рут, как выяснилось, не сложилась. Организованный Рознером новый оркестр и он сам в качестве дирижёра и солиста-трубача уже не достигли прежнего блеска, и в 1972 году Рознер эмигрировал в Западный Берлин, где и скончался в 1976 году. А Рут Каминская вернулась к матери в Польшу только в 1956 году и играла в её театре. С годами она, как и Ида, оказалась в США, и всего несколько месяцев назад там скончалась.

ЗВЕЗДА ПОЛЬСКОГО ИДИШ ТЕАТРА

В полуразрушенном Белостоке Шура встретилась с отцом. Потеряв в этом городе жену и дочь, Иегуда Гринhойз не мог, да и не хотел оставаться там. Австралийский центр выходцев из Белостока приглашал в эту страну, и он уехал туда, где и скончался в 1951 году.
Эрвин Вонфайлер уехал в Волбжих, бывший немецкий город, в котором можно было легко и сразу получить квартиру. Приехала туда и Шура. Эрвин организовал там небольшой оркестр, но у Шуры в Волбжихе работы не было. Зато во Вроцлаве собралась труппа актёров "Нидершлейзиншер идишер театр", для которой построили даже специальное здание. Оттуда позвонили Шуре. Складывался коллектив очень опытных актёров: Ицхак Турков, Шепсл Зак, Яков Курляндер… Требовалась молодая красивая актриса. Там же получил работу и муж: создал в театре большой оркестр. Во Вроцлаве им предоставили и квартиру.

С 1947 по 1957 год Шура успешно играла на сцене Вроцлавского идиш театра. В 1952 году два таких театра - в Луцке и Вроцлаве - объединили в Еврейский государственный театр Польши во главе с Идой Каминской. Дочь не менее известной еврейской актрисы Эстер-Рохл Каминской, Ида ещё в 1920 году вместе с Зигмундом Турковым организовала в Варшаве Еврейский художественный театр. Автор двух пьес, переводчица на идиш около 60 пьес; режиссёр 65 спектаклей ; исполнительница ролей в 124 спектаклях, Ида Каминская сыграла неоценимую роль в развитии идиш театра. В 20-х годах Иду и её мать Эстер-Рохл впервые снял в кино Зигмунд Турков, а в 1965 году фильм "Магазин на площади" чешских режиссёров Я. Кадара и Э. Клоса с Идой Каминской в главной роли получил "Оскара". С середины 60-х годов она жила в США, снималась в фильмах. Скончалась в 1980 году.
При объединении театров была предоставлена возможность переехать в Варшаву. Шура решила остаться во Вроцлаве. Единый идиш театр стал одним из лучших в истории еврейского театрального искусства вообще. К этому времени у Шуры был уже большой опыт игры во Вроцлавском театре под руководством прекрасных режиссёров и бок о бок с опытными и талантливыми актёрами, и она стала одной из ведущих актрис Еврейского государственного театра.
Михаэль Вайнапель пишет: "У неё был прекрасный голос, блестящая дикция, интеллигентный способ интерпретации роли; при этом она - очень красивая женщина. Неудивительно, что Шура быстро заняла верхнюю ступень в государственном идиш театре. Она играет серьёзные и важные роли почти во всех спектаклях, поставленных в театре. Она работает под руководством режиссёров Иды Каминской, Якова Ротбойма, Авраама Морецкого…".
Шура Гринhойз сыграла Лею в "Дибуке" Ш. Ан-ского, Бейлку в "200 000" Шолом-Алейхема, Иегудит в спектакле "Уриэль Акоста" К. Гуцкова. Она играет в "Скупом" Ж. Мольера и в "Гершеле Острополере" М. Гершензона, во многих других спектаклях. Репертуар театра - это жемчужины еврейской драматургии: десятки драм, комедий - музыкальных, народных…
Шура играла вместе - и на равных - с такими выдающимися актёрами, как Ида Каминская, Рут Ковальска, Соня Шехтель, Меир Мильман, Ицхак Турков и другие. Иначе как выдающихся рядом с Идой быть не могло.

ВЕРНОСТЬ ИДИШКАЙТУ

К 1957 году тучи сгустились над евреями Польши. С приходом к власти Гомулки начался массовый исход из этой страны. С большой группой актёров Еврейского государственного театра Шура Гринhойз репатриировалась в Израиль. Неожиданно для многих власти не приняли их с распростёртыми объятьями: официальной политикой в тот период было ограничение идиш и идишкайта, якобы препятствовавших скорейшему освоению иврита.
С приездом в Израиль для идишских актёров начался совсем новый и по-своему сложный этап жизни и творчества. Возник вопрос, где и что играть. Как пишет М. Вайнапель, "надо было либо привлечь публику к лучшему репертуару, либо опуститься до дешёвого вкуса простой публики. Это, между прочим, вечный вопрос".
Репатриантов-артистов хотели поселить под Хайфой, но Шура категорически отказалась: ей нужен был театр. Она нашла квартиру в Тель-Авиве, стала работать в театре на идиш. Но поначалу проплакала две недели: нелегко было приме Варшавского театра "вживаться" в новые условия. Играла в труппах американских гастролёров Иосифа Булова, Мориса Шварца, в пьесах "Кидуш ха-Шем" - "Божественное благословение" Шолома Аша, "Йосеф Каль" Зингера. В израильской прессе публиковались прекрасные отзывы об игре актрисы, подчёркивались её грация, сценический талант, особый шарм.
Шура Гринhойз, как не раз отмечала пресса, одинаково хороша не только в спектаклях, но и в театре одного актёра, когда она выступает с монологами из классики, исполняя произведения лучших драматургов и прозаиков: Шолом-Алейхема, Шолома Аша, Ицика Мангера, Эфраима Кагановского, Якова Гордина и других.
Через несколько месяцев вслед за Шурой в Израиль репатриировался уже упомянутый выше замечательный артист Ицхак Турков, которого с Шурой объединяли, помимо многолетнего сценического партнёрства, ещё и тесная дружба, общие жизненные взгляды и интересы. С Эрвином у Шуры ещё до приезда в Израиль возникли серьёзные разногласия, он долго не задержался в стране и вернулся в Германию. Ицхак Турков стал спутником жизни Шуры, а израильские зрители, общественность и пресса её знает, как Турков-Гринhойз.

К сожалению, Ицхак Турков рано ушёл из жизни - в 1970 году. Он был не только талантливым артистом театра, но и вообще разносторонним деятелем культуры. Им написано несколько книг, он был одним из организаторов и директором музея еврейского писателя Шолома Аша. Музей находится в Бат-Яме, в доме, где писатель провёл последние годы жизни до своей кончины в 1957 году.
После смерти Ицхака Туркова Шура продолжила его дело в должности директора музея, храня и пополняя его фонды. Она многое делает для популяризации творчества классика еврейской литературы. Одновременно Шура активно участвует во многих мероприятих, связанных с еврейской культурой, особенно в деятельности тель-авивского клуба "Арбетер ринг". За самоотверженную активную работу по пропаганде и развитию языка и культуры идиш Шуре Турков присуждена престижная премия имени Давида Гофштейна за 2003 год.
Сын Шуры Гарик, тот самый, которому суждено было родиться в разгар войны в далёкой Киргизии, успешно окончил Тель-Авивский университет, сегодня он финансист высшей категории, владелец солидной фирмы.
Окидывая взглядом непростой, но интересный жизненный путь одной из звёзд еврейского театра, нельзя не испытать глубокое восхищение тем, с каким достоинством Шура Турков исполняет свою миссию на этой земле.

Михаил РИНСКИЙ, Тель-Авив