«Марраны» - как объясняют этот термин Брокгауз и Эфрон — «это тайные евреи, жившие на Пиренейском полуострове». Несмотря на то, что само это слово наиболее либерально настроенные христиане пытались вывести от новозаветного изречения "maran atha" (Господь наш пришел), по-испански оно обозначает "проклятый", "безбожник" "изгнанный", а, чаще всего, в просторечье - "свинья". По-португальски же оно, как указывают те же Брокгауз и Эфрон и вовсе «служит бранным словом, применяемым к евреям ввиду того, что они не едят свинины». Этим прозвищем называли тех испанских евреев, которые «приняли христианство по принуждению или же только для виду», вследствие жестоких преследований 1391 года, а потом и 1490-х годов.

В действительности же первые марраны появились еще при вестготском вожде Сизебуте (годы правления: 612—621г.). Часть вестготов, которые сами не так давно приняли христианство, как истые неофиты, стали его ревностными поборниками. Около 670 года, при вожде Вамбе, марраны в Нарбонне даже подняли восстание против этого короля и его жестоких антиеврейских законов.

Вождь Вамба

Вестготы врываются в Рим

Они не хотели быть христианами, но власти не давали возможности им вернуться в еврейство. Вамба выслал против восставших своего полководца Павла, но тот перешел на сторону марранов. Марраны избрали его своим королем. В ходе дальнейших сражений марраны проиграли эту войну, но после нее их положение улучшилось – многие из них даже открыто публиковали критические антихристианские сочинения и выступали в поддержку иудаизма и еврейства. Большое число королевских вельмож, недовольныx правлением своих вождей, поддерживали марранов.

При жестоком вожде Эгике, марраны готовились поднять еще один мятеж, но заговор был разоблачен и король издал следующий декрет: «ввиду того, что евреи не только осквернили веру, к которой церковь удостоила приобщить их при крещении, и, вопреки обещаниям, соблюдают свои прежние обряды, но сверх того еще дерзнули составить заговор с целью насильственно присвоить себе власть в государстве, все они, как живущие в Испании, так и пребывающие в Галльской провинции, объявляются рабами, отдаются в крепостное владение разным господам (христианам), которые не имеют права отпускать их на волю. Все дети, начиная с семилетнего возраста, отдаются на воспитание христианам».

Но дни самого Вестготского королевства были уже, как пишут историки – сочтены, и в 711 году в битве при Херес де-ла-Фронтера, Тарик, вождь арабов, победил вестготского короля Родериха, падшего на поле боя. Евреи, подняв восстание против вестготов, воевали на стороне арабов. Испания вошла в состав восточного халифата Омейадов. Два столетия жизнь марранов, впрочем, как и евреев, протекала спокойно. Именно на эти два века приходится расцвет культуры, философии и искусства.

Родерих

Тарик ибн Зияд

Потом арабов сменили берберы, берберов - фанатичные альморавиды, альморавидов - еще более фанатичные альмогады, положение как марранов, так и евреев стало невыносимым, их насильно обращали теперь уже в ислам, вновь отбирали имущество и детей.

В это время потомки вестготов, спасшихся когда-то от арабов на севере Испании вновь обрели силу. Начались бесконечные войны между христианами и маврами, причем евреи и марраны (большинство из которых уже вновь стали евреями) воевали и в той, и в другой армии. Воевали столь стоически и мужественно, что и мавры, и христиане постоянно пытались привлечь их на свою сторону (только в одной кастильской армии прославился корпус из сорока тысяч евреев). Большая часть евреев поддержала христиан, те победили, вследствие этого перестало действовать большинство антиеврейских законов, как вестготских, так и арабских, но вскоре все вернулось на круги свои, и гонения против марранов и евреев возобновились. Им запретили носить и пользоваться оружием, а в конце 14 века практически по всем городам Испании прокатилась волна жутких погромов. Испанцы называли ее Guerra Sagra contra los Judios (Священной войной против евреев), или точнее - войной на уничтожение, длившейся около трех месяцев. Только в одной Севильской резне было уничтожено четыре тысячи евреев. По всей стране рассылались циркуляры с приказом «разрушать до основания синагоги, где враги Бога и церкви совершают свое идолослужение» (есть некая ирония исторической судьбы в том, что именно христиане, поклонявшиеся распятому на кресте Христу, обвиняли евреев, поклонявшихся невидимому и неосязаемому Б-гу, в идолопоклонничестве).

Но не логика, а ненависть диктовала здесь свои законы. В Валенсии во время происходившего там погрома, крестили тысячи евреев, спасшихся таким образом от неминуемой смерти; в одном только Толедо большая синагога была превращена в церковь, в которой насильно крестили около пяти тысяч евреев. Один из главных инициаторов погромов, некий Мартинес, до самой своей смерти почитался, как «святой».

В это же время был принят так называемый «Эдикт Нетерпимости», по которому евреям запрещалось эмигрировать, владеть практически всеми основными профессиями и по которому евреев переселяли в специально созданные для них гетто. Собственно говоря, евреев лишили каких-либо средств к существованию при почти полном закрытии для них границ Испании. Нарушивших закон немедленно продавали в рабство. К 1391 году цель церкви была достигнута: десятки тысяч евреев не готовых к самоуничтожению, рабству и погромам, крестились. Большая часть евреев всеми возможными способами бежала из Испании.

Как пишет историк: «евреи составляли слишком значительный фактор в экономической жизни Испании, чтобы от их разорения не пострадала вся страна». Собственно, вся экономическая мощь Испании того времени держалась на самой интеллектуально развитой части населения – евреях и марранах. Они управляли экономикой страны, осуществляли международные контакты, как дипломатические, так и коммерческие, среди них было очень большое количество врачей, землевладельцев, финансистов, высококвалифицированных ремесленников.

В конце 14 века в Испании по данным исследователей жило около 850 тысяч евреев, при общем населении тогдашней Испании - около 4 с половиной миллионов человек. После лишения евреев всех прав, в стране разразился грандиозный экономический кризис. «Торговля и промышленность были в застое, поля не обрабатывались, а финансы были расстроены. В Арагонии, где были уничтожены еврейские общины, экономический кризис был такого размера, что правительство даже приняло меры к привлечению евреев в страну, даруя им привилегии и вместе с тем затруднив эмиграцию».

Все вновь начало возвращаться на круги свои, Испания вновь нуждалась в евреях. Впрочем это длилось очень недолго. Противники евреев вновь обратились к доктрине одного из последних вестготских вождей, которая гласила, что борьба с марранами не имеет смысла, пока евреи, «их тайные единоверцы и союзники», не будут изгнаны из страны. «Когда, — пишет Абарбанель, — король завладел мавританской Гренадой (последней твердыней мавров в Испании, основанной евреями и названной маврами Гараната аль-Яхуд, то есть Еврейская Гранада) он воскликнул: «Как я могу достойным образом возблагодарить Бога, который помог мне в этой победе и покорил этот город? Моей благодарностью будет, если я покорю народ Израиля;.. или его обращу в христианство, или же изгоню из моей страны».

К 1492 году, году изгнания, в Испании оставалось (по разным данным) от 800 до 400 тысяч евреев. Кстати, после изгнания евреев, около 100 тысяч которых переселись в Турцию, султан Баязет, тогдашний ее правитель произнес свою знаменитую фразу: «Как можно назвать испанского короля Фердинанда умным правителем, его, который разорил свою страну и обогатил нашу!»

В Испании в результате всех этих событий появилось огромное число так называемых «новохристиан» (только после «Эдикта Нетерпимости» 1391 года их число достигало уже 200 тысяч, по Аврааму Закуто; при изгнании же 1492 года к ним прибавилось еще как минимум –100 тысяч, и это без учета тех многих тысяч евреев, которые вынуждены были принять христианство еще до того, по воле вестготских вождей).

Именно появление большого числа марранов, по мнению многих исследователей, явилось непосредственной причиной «как введения инквизиции в Испании, так и полного изгнания оттуда евреев». Как указывают энциклопедисты, богатые и известные представители марранских семей «вступали в браки с членами старых испанских дворянских родов, обедневшие графы и маркизы женились на богатых еврейках». Во втором поколении эти новохристиане женились, как правило, на женщинах, принадлежавших к их же группе. Таким образом, марранские роды продолжали сохраняться. Несмотря на драконовские законы, благодаря своим способностям и постепенно приобретенному богатству они приобретали все большее влияние в обществе – «занимали высокие должности при дворе и в государственных структурах, а дети их довольно часто пользовались огромным влиянием».

Как писали те же Брокгауз и Эфрон, марраны в принципе достаточно четко делились на три категории. К первой, кстати очень немногочисленной, принадлежали лица, «лишенные как всякой привязанности к еврейству, так чаще всего и какой-либо совести и относившиеся крайне равнодушно к религиозным вопросам вообще; они охотно пользовались случаем выйти из того угнетенного положения, в котором находились евреи, и променять его на блестящую карьеру, которая открывалась для них с принятием христианства».

Они выдавали себя за христиан, когда это было для них выгодно, и издевались над еврейством. Многие из них становились доносчиками, а некоторые – преследователями евреев. Это были евреи, подобные тому сыну из пасхальной агады, о котором сказано - «притупи его зубы». Как писал современник, «между новообращенными есть такие, которые раньше отреклись от веры по принуждению, но впоследствии добровольно стали исполнять обряды христианской религии и не только сами нарушают заповеди Торы, но еще воздвигают гонения и доносят на тех из своей среды, которые в душе остались верны иудейству и желают вырваться из "шемед" (насильственного исповедания христианства)». Многие из них стремясь доказать свое религиозное рвение и пытаясь быть «святее Папы Римского», преследовали своих прежних единоверцев. Но даже это не спасало их.

Группа марранов Португалии была вынуждена отправить следующее письмо Папе Римскому - «Если Ваше Святейшество не обратите внимания на мольбы и слезы еврейской нации, чего мы и не ожидаем, мы клянемся пред Б-гом и Вашим Святейшеством громогласно и торжественно заявляем перед всем миром, что, так как не нашлось места, где мы были бы допущены жить среди христиан, и так как мы, наша честь, наши дети, наша плоть и кровь, преследовались, хотя мы пытались отстать от еврейства, и если после этого мучение наше не прекратится, мы сделаем то, о чем никто из нас не думал бы, а именно, мы вернемся к своей Моисеевой вере и отречемся от христианства, от учения, благодаря которому мы вынуждены сделать этот шаг. Мы торжественно заявляем об этом ввиду жестокости, которой мы принесены в жертву; мы желаем пользоваться правом, обеспеченным нам Вашим Святейшеством, кардиналом-протектором, португальским послом, и мы все желаем оставить старую родину и искать спокойствия и защиты среди менее жестоких народов».

Одним из первых выходцев из марранской семьи, прославившийся на поприще преследования своих бывших единоверцев, был толедский архиепископ Юлиан, председательствовавший на 12-ом Толедском соборе.

Он поддержал речь короля, полную ненависти к марранам. В частности, как сообщают еврейская энциклопедия «собор подтвердил предложенные королем законы, из которых лишь один касался евреев, остальные же все — иудействующих. Относительно евреев собор постановил: еврей, который в течение года не примет, со своим семейством, христианства, лишается имущества, подвергается ста ударам плети, сдиранию кожи с головы и лба "в знак вечного позора", а затем изгоняется из страны. В отношении иудействующих собор оставил в силе прежние жуткие законы. Только за совершение обряда обрезания было назначено более суровое наказание - матерям грозило лишение носа».

Еще один знаменитый отступник - Павел Бургосский, архиепископ толедский де Санта Мария (в еврействе Соломон hаЛеви) - один из главных авторов и вдохновителей «Эдикта Нетерпимости» 1412 года.

Также выходцем из марранской семьи был Великий Инквизитор - Тома де Торквемада, который обвинил в иудействе даже двух известных епископов того времени только потому, что оба они были еврейского происхождения. В течение 15 лет Торквемада присудил более 8000 евреев и марранов к сожжению на костре и более 6000 к заочной казни. Как утверждают исследователи - «Торквемаду ненавидели и боялись. А он, в свою очередь, стал опасаться ненависти современников. В старости у него даже развилась мания преследования - 50 конных офицеров инквизиции и 200 пеших солдат сопровождали его постоянно, а с собой Торквемада всегда носил различные противоядия». Как мы увидим далее, у него были все основания опасаться за свою жизнь – марраны и евреи не собирались безропотно умирать.

Преемник Торквемады, ученый доминиканец Диего Деса, был не менее жестоким. Он был профессором теологии университета в Саламанке и архиепископом Севильи, а после смерти Торквемады в 1499 году стал новым Главным Инквизитором Испании. Ирония судьбы заключалась в том, что сам он, происходя по матери от евреев, несмотря на всю свою невиданную жестокость по отношению к последним, в конце жизни подвергся обвинению в иудействе.

Это было время бесконечных доносов, слежки и выяснения национальной принадлежности, так хорошо знакомое нынешним современникам по временам гитлеровской Европы и сталинской России. Доносчики, как и в 20-ом веке, получали часть имущества арестованных (разница для рядовых доносчиков заключалась лишь в том, что это были не квартиры, как в России или Европе, а дома, земли и ценности арестованных).

В Португалии же, где инквизиция была узаконена позднее, чем в Испании, необычайное усердие и энергию для её введения проявил некий крещеный еврей Энрике Нунес, который в невероятном приступе безумного верноподданичества уверял короля, что практически все новохристиане навсегда остаются в душе евреями (что парадоксальным образом обвиняло в этом и его самого).

K второй, и несравненно более многочисленной группе новохристиан, принадлежали марраны, «сохранившие любовь к иудейству». Обычно, несмотря на свое очень высокое общественное положение, а многие из них были королевскими вельможами, они тайно посещали синагогу, «боролись и страдали за веру своих предков».

Третья категория составляла наибольшее число марранов. В нее входили «принужденные подчиниться силе обстоятельств» — однако в частной своей жизни остававшиеся евреями и пользовавшиеся первой возможностью, чтобы исповедовать веру открыто. Они «не ели свинины, праздновали Пасху, Рош Ашана, жертвовали масло для синагоги, по субботам не разводили огня, совершали обряд обрезания и соблюдали, насколько возможно было, кашрут». Они-то и были так называемыми «тайными евреями», которых больше всего и преследовала инквизиция.

Многочисленность марранов, рост их богатства, энергия и влияние, которым они пользовались в обществе, вызывали не просто зависть, а откровенную ничем не прикрытую ярость окружающего их населения. Огромную роль здесь сыграла и церковь. Марраны обвинялись вместе с евреями в совершении ритуальных убийств, священники называли их «неверующими христианами и лицемерами». Ненависть к «новохристианам» в действительности была даже сильнее, чем к евреям – ведь они пользовались почти теми же правами, что и все испанцы, но в подавляющем своем большинстве были образованнее, удачливее и предприимчивее, а значит гораздо богаче. Собственно говоря, именно они формировали неофициальную, а зачастую и официальную, элиту тогдашней Испании. Соответственно, их и преследовали еще с большей жестокостью, чем явных евреев. Все ужасы инквизиции, о которых мы когда-либо что-то слышали или читали, как раз в подавляющем своем большинстве и касались эпохи преследований и борьбы с марранами.

«Страдания их, - как пишет современник, были неисчислимы». Бесчисленные аутодафе становились народными праздниками. Вот как выглядело объявление о публичном сожжении: «Жители города Мадрида сим извещаются, что святой суд инквизиции города и королевства Толедского торжественно совершит общее аутодафе в воскресенье, 30 июня сего года и что все те, кто так или иначе примет участие в совершении или будет присутствовать на указанном аутодафе, воспользуются всеми духовными милостями, какими располагает римский первосвященник».

На городских площадях устраивалась специальные подиумы для аутодафе «ибо, — как писал Николас Эймерик, — это зрелище наполняет зрителей ужасом и представляет потрясающую картину Страшного суда. Такой ужас и такие чувства должны быть внушаемы: они приносят величайшую пользу». Бернард Гюи, одни из сторонников инквизиции, писал, что «ересь должно преследовать не только между живыми, но также среди мертвых, особенно когда необходимо воспрепятствовать заражению ересью наследников вследствие верований тех, кому они наследуют». Таким образом инквизиция, осудив еретика, имела право конфисковать у наследников все его имущество.

Колоссальные богатства мучеников — только в одной Севилье богатейший из них Диэго де Сузан владел 10 миллионами мараведис (для сравнения: мешок зерна стоил 73 мараведос) — были конфискованы в пользу королевской казны. Аутодафе часто приурочивались к какому-нибудь празднику, и устраивались на самых больших площадях города, чтобы народ мог вдосталь насладиться зрелищем. Например, как сообщают энциклопедисты, «на аутодафе 30 июня 1680 года в Мадриде, которое устроил Карл II в честь своей молодой жены, король сам зажег первый факел, воспламенивший костры». Заживо горящие вызывали бурное упоение толпы. Насладиться этим зрелищем приходили всей семьей, как говорится «и стар, и млад», с детьми, слугами и гувернантками. Места заказывались заранее, но несмотря на это, мест почти всегда не хватало и часто можно было услышать вопли и жалобы толпы недовольных, которым не достались места в партере. Жуткие, леденящие кровь крики заживо горящих людей сливались с безудержными приступами восторга у зрителей.

Даже Римский папа Сикст IV, по указу которого и была введена инквизиция в Испании, был несколько обескуражен ее ужасами и отправил письмо королеве Изабелле. В этом письме он счел необходимым заметить, что «королева была побуждаема действовать так строго против марранов «скорее амбицией и жадностью к земным благам, чем усердием к вере и истинной богобоязнью».

В Португалии же английский консул докладывал в Лондон что «главным преступлением марранов было то, что они обладали богатствами». В той же Португалии кардинал Лоренсо Пуччи, вообще открыто заявил, что главная цель инквизиции — завладеть богатствами марранов. Так, Гонсало де Авора писал королевскому секретарю в 1507 году, что инквизиторы «покрыли позором все провинции; они не питают уважения ни к Богу, ни к справедливости; они убивают, похищают, бесчестят женщин и девушек на посрамление христианской религии». Многие инквизиторы обвиняли любого христиана заподозренного в еврейском происхождении и выбивали из них признания страшными пытками.

Одной из их жертв был известный помощник епископа де Кастро, отец которого был марраном; его доходы, около 300000 мараведос, были распределены между инквизитором, кардиналом, королевским казначеем и секретарем короля. Бакалавр богословия Мембрекве был обвинен в том, что публично проповедовал доктрины иудаизма. Инквизиторы достали список из 107 человек, якобы слушавших его проповедь, и всех их сожгли на костре. Инквизитор Луцеро называл наиболее высокопоставленных королевских вельмож и сановников не иначе, как «еврейскими псами». Он во всеуслышание заявлял, что большинство грандов и рыцарей Кордовы и других городов Испании — иудействующие. И, видимо, у последнего утверждения были некоторые основания.

Как указывает Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма» гораздо более позже, почти через триста лет, уже в 1773 году произошла следующая история: «...Король Португалии Хосе I приказал, чтобы любой португалец, имеющий хоть какие-то родственные связи с евреями, носил желтую шляпу.

Через несколько дней фаворит двора, знаменитый маркиз де Помбал появился при дворе, держа в руках три таких шляпы. Удивленный король спросил: «Что вы хотите делать со всем этим?» Помбал ответил, что он намерен исполнять приказ короля. «Но, — спросил король, — зачем вам три шляпы? — Одна из них предназначена для меня самого, — ответил маркиз, — другая для великого инквизитора, а третья на случай, если Ваше Величество пожелает покрыть голову».

Кстати, как пишет Поляков, даже уже в 19 веке, а именно в 1821 году, португальские марраны продолжали существовать, как отдельная группа, «сочетая публичное соблюдение христианских обрядов с тайным исповедованием иудаизма. В то время как на всем протяжении XIX века евреи за Пиренеями считали, что на Иберийском полуострове исчезли все следы иудаизма, португальские марраны со своей стороны были уверены, что они остались последними и единственными евреями в мире. Их открыли заново в XX веке после Первой мировой войны, и тогда узнали, что они делились на две группы в некотором соответствии с ситуацией, сложившейся со времен средневековья: одни, верные христиане, которых, однако, все остальное население считало евреями. Другие, менее многочисленные, сами считали себя таковыми; под воздействием своих старинных священных обязанностей они продолжали соблюдать некоторые еврейские праздники, читали по-португальски древние молитвы и отвергали за закрытыми дверями того же самого Христа, чью божественность они славили в церквях. Всего их насчитывалось несколько тысяч, проживавших в отдаленных районах Северной Португалии...». По свидетельству Сесил Рот в первой половине 20-ого века «они были убеждены в необходимости почитать еврейского Б-га только тайно и что публичные проявления веры были бы профанацией».

Возвращаясь к испанскому инквизитору Луцеро, прославившемуся своей жестокостью, следует вспомнить, что он не только подозревал почти весь высший свет в иудействе, но и действовал согласно своим подозрениям. Он обвинил даже прежнего личного духовника королевы Изабеллы, знаменитого архиепископа гранадского Гернандо де Талавера, «в жилах которого текла еврейская кровь» и его семью в любви к еврейству. Списки заподозренных и осужденных множились. Костры аутодафе все ярче горели по всей стране. «Народный гнев» в буквальном и переносном смысле разгорался. Толпы горожан рыскали по предместьям, выискивая тайных евреев и громя евреев явных.

При всей этой, затеянной инквизицией, войне на уничтожение, марраны и евреи оказывали ей отчаянное и постоянное сопротивление – в Арагонии они убили инквизитора Арбуэса, восстали и разрушили инквизиторские трибуналы в Теруеле, Лериде, Барселоне и Валенсии, в Сарагосе отравили руководителя первого аутодафе Гаспара Хуглара, в Толедо пытались убить инквизиторов Перо де ла Костана и Васко де Рибера, но неудачно - толпа отбила инквизиторов, набросилась на заговорщиков и, устроив на площади виселицу, повесила их одного за другим.

В это время сами евреи, так и не отступившие от веры отцов, поддерживали марранов. В Италии в синагогах каждую субботу по марранам читалась молитва: «Да приведет их Б-г из гнета к свободе, из мрака к свету…». Раввины применяли к ним талмудическое высказывание: «Еврей согрешивший остается евреем». В основном их считали «анусим», то есть «насильно крещенными». Многие из них, переселившись из Испании и Португалии в другие страны, например, в ту же Италию, сразу же начинали там открыто исповедовать иудаизм. Некоторые из них вместе с евреями, так и не принявшими христианство, добрались даже до далекой Польши, Литвы, Молдовы и Бессарабии, вошедших впоследствии в Российскую империю. (В частности, по приглашению гетмана Яна Замойского в Замостье, тогда еще в деревню из нескольких домов, приехали 50 семей евреев из Турции. Это были беженцы из Испании. Именно они построили и заселили этот город. А в Литве, «среди лесов, изобиловавших живностью, девять еврейских семей из Испании основали поселок, получивший у жителей близлежащих селений название Тауроген – в честь быков-туров, которые водились в окрестностях». Сейчас – это город Таураге, бывшее еврейское местечко.)

Заканчивая этот краткий очерк, невозможно подвести какие-либо итоги. Трагическую историю испанских евреев и ужасы инквизиции трудно описать (хотя после уничтожения в 20-ом веке шести миллионов евреев нас не может, кажется, уже поразить ни один факт) – согласно свидетельству Льоренте, инквизицией в Испании было только сожжено на кострах не менее 30 тысяч человек (а по другим данным значительно больше). Сколько человек было убито разъяренной ошалевшей толпой, никто не считал.

Инквизиция во многом предшествовала нацизму – как пишут исследователи «из-за многочисленности осужденных испанцам пришлось придумать особый эшафот - «квемадеро». Это уже был не просто костер. Этот эшафот был сложен из камней наподобие огромной печи. В эту печь заталкивали сразу несколько осужденных и сжигали их».

Тысячу раз прав Коэлет «что было, то и будет, и что творилось, то и будет твориться, и ничего нет нового под солнцем».

В этой статье использованы изображения со следующих сайтов:

• http://wallpapersforyou.info
• http://ukrmap.kiev.ua
• http://posterguide.com
• http://endulus.net
• http://mat.ucm.es
• http://sephardicseminary.org
• http://haketia.com
• http://bp3.blogger.com
• http://collega5.ru
• http://prognosticum.info
• http://leyendascoloniales.blogspot.com
• http://newswe.com
• http://instantmash.com
• http://giperioja.blogspot.com
• http://geschichteinchronologie.ch
• http://telefolios.rcoe.appstate.edu
• http://gumer.info
• http://backtoclassics.com
• http://cicuta-fresca.blogspot.com
• http://www.conservapedia.com
• http://photosight.ru