Один из ста

В глухом украинском городишке Новая Прилука умирала от дифтерита двухлетняя девочка. Был конец 19-го века, средства от дифтерита уже были найдены, но они были далеко. А в соседней комнате плакал ее девятилетний брат. Плакал от жалости к любимой сестричке и от бессилия чем-нибудь ей помочь. Мальчика звали Зольман. Мог ли кто-либо предполагать, что пройдут годы, и он спасет тысячи маленьких жизней...

Зольман родился в семье Якова Ваксмана, не слишком удачливого обойщика мебели, но унаследовавшего от своего отца недвижимость в виде дома в соседней Виннице, что позволяло семье сносно существовать. Главой семьи была его жена Фрадия, умная и энергичная женщина, беспредельно любившая своего Зольминю и видевшая в нем, особенно после смерти дочери, единственную надежду.

Новая Прилука была типичным местечком, в котором мирно уживались евреи и украинцы. Никаких общеобразовательных школ здесь не было, и мальчика в пять лет отправили учиться в хедер, где он прилежно учил Талмуд. Но мать хорошо понимала ограниченность такого образования и, когда сыну исполнилось 10 лет, наняла ему частных преподавателей. С их помощью он основательно изучил русский язык и литературу, историю, математику, географию, немецкий и французский языки.

Весной 1907 года он приехал в Житомир сдавать в гимназии экзамены экстерном. Он успешно преодолел письменные и устные экзамены по русской литературе и иностранным языкам и уже в душе праздновал победу: осталось сдать экзамен по его любимой географии. Но экзаменатор, в упор глядя на наглеца, который осмелился доказать, что осилил предмет, не вылезая из своего местечка, задал ему каверзный вопрос:

- А скажите, молодой человек, какая река протекает через Берлин?

Для нас, людей старшего поколения, в чьей памяти события Великой Отечественной войны, ответить на этот вопрос не представляет никакого труда: все мы помним, что Берлин стоит на реке Шпрее. Но тогда 19-летний парнишка из украинского местечка этого не знал и получил "неуд".

Зольман был очень огорчен, но не сдался: два года он готовился и в 1909 году в Одессе успешно сдал экзамены за 5 классов, а на следующий год - за полный курс гимназии. Он решил продолжить образование. Но где? Во все университеты России вход ему был закрыт: евреев принимали только с золотой или серебряной медалью. Была идея поехать в Швейцарию и поступить в Цюрихский университет, но она была отвергнута: после окончания университета он должен будет вернуться в Россию. Он понимал, что здесь ему ничего не светит. В 1909 году умерла столь любимая мать, отец вскоре женился на другой. Зольман решил воспользоваться приглашением своих двоюродных братьев и сестер и уехать в Америку. Туда же захотел отправиться его друг детства Пейси Митник, а сестра Пейси Берта Дебора - Бобили, к которой Зольман питал более чем дружеские чувства, должна была приехать позже, когда брат определится на месте.

2 ноября 1910 года они прибыли в Филадельфию. Пейси решил обосноваться здесь, а Зольмана увезла к себе на ферму в Нью-Джерси его двоюродная сестра Молки. Зиму и лето он провел на ферме, помогая сестре и ее мужу выращивать цыплят и усиленно изучая английский язык. Молки посоветовала ему подъехать в расположенный неподалеку городок Нью-Брунсвик, где находился знаменитый на всю Америку Ратгерсский университет и агрономический колледж при нем.

Зельмана (так стали звать его в Америке) давно уже занимали вопросы, связанные с химическими процессами в живых организмах, но он колебался в выборе профессии и, следовательно, образования: должно ли оно быть медицинским или агрономическим. В Нью-Брунсвике он встретился с доктором Джэкобом Липманом и поделился с ним своими сомнениями. Доктор Липман, глава отделения бактериологии и декан агрономического колледжа, сам бывший иммигрант из России, убедил его в том, что агрономическое образование даст ему больше знаний и практики в интересующей его области. К тому же, в колледже Зельман мог получить стипендию, которая давала ему возможность не быть обузой для родных.

В сентябре 1911 года Зельман Ваксман стал студентом Ратгерсского агрономического колледжа. Поначалу 23-летний переросток, изъяснявшийся на ломаном английском, был посмешищем в глазах 17-18-летних однокурсников, но вскоре они оценили его богатый жизненный опыт и ненасытное стремление к знаниям. А он, как губка, впитывал в себя все, чему его учили профессора и Мендель, муж Молки, обучавший его навыкам овощеводства и птицеводства. Что касается языка, то он настолько преуспел в нем, что опубликовал в журнале "The Rural New Yorker" статью "Как я выращиваю цыплят" и получил свой первый гонорар в 10 долларов.

В феврале 1913 года в Америку приехала Бобили, и Зельман зачастил к ней в Нью-йорк, где она остановилась.

На третьем курсе под руководством Липмана Ваксман стал изучать бактериологию, еще не подозревая, что будет заниматься ею всю жизнь. Уже на старшем курсе для своей выпускной работы выбрал тему "Количественное распределение различных групп микроорганизмов в почве". В разных участках фермы колледжа он копал ямы, брал из каждого слоя почвы образцы, просеивал их, растворял в дистиллированной воде и помещал на пластинки желе из агара. Так произошло его первое знакомство с актиномицетами - малоизученной в то время группой микроорганизмов, которая до конца жизни ученого станет главным объектом его научного интереса.

В 1915 году Ваксман получил степень бакалавра наук и стал ассистентом-исследователем Агрономической опытной станции в Нью-Джерси. Следующий 1916 год был полон важных для него событий: опубликованы его первые научные статьи о распределении плесневых грибов и актиномицетов в почве, он стал гражданином США, получил степень магистра (Master's Degree). И еще одно событие произошло 4 августа 1916 года: Зельман Ваксман женился, и избранницей его, конечно же, стала Дебора Митник.

На следующий день после свадьбы молодые отправились в дорогу. Их путь пролегал на запад, в Калифорнию. Но это не было чисто свадебным путешествием: Ваксман чувствовал, что ему не хватает знаний по биохимии и решил пополнить их в Калифорнийском университете в Беркли. Под впечатлением лестных отзывов профессоров из Ратгерса и появившейся незадолго до этого в журнале "Почвоведение" статьи Ваксмана "Актиномицеты в почве" администрация Беркли выделила ему стипендию на проведение научно-исследовательских работ.

Стипендии, однако, на жизнь молодым не хватало. Бобили пыталась устроиться библиотекарем, но безуспешно. Супругу пришлось подрабатывать репетиторством, благо, такой опыт у него был еще в России. Но основное время занимали лекции, занятия в библиотеке и исследовательская работа, в которую он ушел с головой. Его руководитель доктор Робинсон предоставил ему свободу в выборе темы, и Ваксман продолжил изучение актиномицетов.

С началом Первой мировой войны Германия прекратила поставлять в Америку некоторые бактериологические продукты, которые использовались для производства лекарств, и калифорнийская компания Cutter Laboratories обратилась к молодому исследователю за помощью. Ваксман возглавил биохимическое отделение компании и вскоре получил новый тип пептона - продукта, необходимого для изготовления лекарства против дифтерии, того самого, которое когда-то могло бы спасти жизнь его маленькой сестре.

Однако он все-таки хотел продолжать заниматься микробиологией почвы и, защитив в университете докторскую степень (Ph. D), в июле 1918 года вернулся в Нью-Брунсвик на должности преподавателя микробиологии почвы в Ратгерсском колледже и микробиолога на опытной станции.

Послевоенная жизнь была дорогой, а зарплата - довольно скудной, денег не хватало, особенно после рождения 15 сентября 1919 года сына Байрона, и отцу семейства пришлось взять дополнительную работу в лаборатории доктора Такамине. Здесь он изучал токсичность некоторых лекарств, в частности, против сифилиса, довольно широко распространившегося среди возвратившихся с войны солдат. Работать было нелегко, его сотрудниками почти сплошь были японцы, не доверявшие ему свои секреты, но навыки, полученные в лаборатории, очень пригодились ему впоследствии.

Весной 1924 года Ваксманы отправились в Европу: в Риме открывался съезд почвоведов, и Зельман хотел встретиться с ведущими учеными в этой области. Но здесь его ждало разочарование: настоящих ученых там было мало, зато было много политиков от науки.

Из Рима Ваксманы, оставив маленького сына в швейцарском пансионе, приехали в Россию и первым делом направились на родину. Прилука поразила их ужасающим запустением и нищетой. Отец Зельмана умер во время гражданской войны, тогда же умерла его новая жена и их дети. Ваксманы провели там 10 дней. К ним постоянно приходили люди с печальными рассказами о своей жизни, и они даже чувствовали себя в чем-то виноватыми перед этими людьми, не имея возможности помочь им.

В Москве и Ленинграде Ваксман встречался с виднейшими российскими биохимиками и почвоведами А.Н.Бахом, Д.Н.Прянишниковым, В.Р.Вильямсом, К.Д.Глинкой, К.К.Гедройцем, был принят в Наркомате сельского хозяйства, побывал на Бактериологической сельскохозяйственной станции, в Тимирязевской академии, и везде ему был оказан самый радушный прием.

Два последующих года, помимо преподавательской и исследовательской работы, Ваксман писал книгу, обобщившую накопленные знания. Он хотел, чтобы книга стала учебником для студентов, посвятивших себя микробиологии, и пособием для его бывших студентов, занявшихся преподаванием. Книга "Основы микробиологии почвы" вышла из печати в 1927 году, и все 1500 ее экземпляров, к удивлению издателей, разошлись настолько быстро, что возникла потребность во втором издании, появившемся в 1932 году.

Имя Ваксмана становилось все более известным в научном мире. В 1927 году на Международном конгрессе почвоведов в Вашингтоне он был избран председателем комиссии микробиологии почвы, и объездил с участниками конгресса всю Америку, изучая почву в различных местах страны. В 1929 году он стал председателем комитета Американского агрономического общества, а затем и вице-президентом этого общества.

Десятилетие, 1929-1939 годы, было посвящено изучению гумуса - продукта разложения органических веществ в почве, того вещества, которое в России называют перегноем. В 1936 году вышла книга Ваксмана "Гумус", а через два года - ее второе издание. Ваксман стал признанным авторитетом по проблемам образования гумуса и торфа.

Американцы пересели с лошади в автомобиль, и это обернулось бедой для фирм, занимавшихся выращиванием грибов: они лишились необходимого им конского навоза. Они даже установили специальные стипендии для решения этой проблемы, и в лаборатории Ваксмана был найден нужный состав компоста, пригодного для выращивания грибов.

Начиная с 1931 года, в течение 12 лет по приглашению Океанографического института (Вудс-Хоул, Массачусетс) он проводил летние месяцы в море на научном судне "Атлантис", изучая морские микроорганизмы. Эта работа была важна не только в теоретическом, но и в практическом плане, так как позволяла бороться с обрастанием дна морских судов и тем самым повысить их скорость.

Задача повышения скорости судов становилась все более актуальной: в воздухе отчетливо ощущался запах пороха. В знак протеста против усиления гитлеровского режима Ваксман отозвал свое имя из редколлегии двух немецких биологических журналов и выступил против проведения Конгресса почвоведов в Германии.

Началась война, и Ваксман был востребован для решения еще одной проблемы. Война с Японией шла в тропиках, и в жарком тропическом климате оптические и электрические приборы разрушала плесень. Ученому удалось создать средства для борьбы с этой напастью, но высшее достижение всей его жизни было впереди.

Много лет Ваксман посвятил изучению почвы, и один вопрос постоянно занимал его: почему болезнетворные микробы, так или иначе - в человеческих или животных экскрементах либо в телах умерших - попадающие в почву, быстро там исчезают? Что, они просто не в состоянии жить в почве, или же их уничтожают другие микробы? Если такие микроорганизмы существуют, нельзя ли получить из них вещества, которые оказывали бы такое же губительное действие на "вредные" микробы, но уже не в почве, а в организме животного и человека?

Об этом думали многие исследователи. Еще во второй половине 19-го века великий Луи Пастер пророчески говорил: "Наступит время, когда мы сможем использовать безвредные микробы для борьбы с вредоносными". Приблизить это время довелось Зельману Ваксману.

В 1939 году в своей лаборатории он собрал штат из трех студентов-выпускников, ассистента и трех исследователей. Одержимые идеей энтузиасты под руководством Ваксмана разработали стратегический план предстоящей работы: внести в почву болезнетворные бактерии; выделить из почвы микробы, эффективные против этих бактерий; размножить такие микробы в лаборатории; выделить из них химические вещества, подавляющие болезнетворные бактерии и, наконец, воздействовать этими веществами на бактерии, внедрившиеся в тело животного и человека.

Началась огромная кропотливая работа. По ходу работы исследователи отрабатывали технологию каждого этапа. Интуиция Ваксмана, подкрепленная его опытом, позволила группе почти сразу выйти на верный путь: их внимание привлекли актиномицеты. Спустя год они получили вещество красного цвета, которое убивало вредоносные бактерии. Но актиномицин - так они назвали полученный продукт - оказался очень токсичным.

В отличие от Александра Флеминга, который случайно обнаружил, что вокруг заплесневевшего участка агаровой пластинки не росли бактерии, и открыл таким образом пенициллин, Ваксман с помощниками шел к победе целенаправленным, но трудным путем. Еще два года понадобилось им, чтобы получить стрептотрицин - вещество с высокими антибактериальными свойствами, но все же токсичное, хотя и в меньшей степени, чем актиномицин. Однако они поняли, что находятся на правильном пути: им нужно было выделить вещество, подобное стрептотрицину, но менее токсичное.

Наконец, 23 августа 1943 года - успех. Выделен стрептомицин - мощное средство для лечения многих инфекционных болезней, не поддававшихся прежним препаратам.

Для всеобъемлющего испытания нового антибиотика Ваксману нужны были средства, и он обратился в Комитет медицинских исследований в Вашингтоне, где ему ответили отказом: "Мы сейчас воюем, и все усилия должны быть направлены на победу в войне. Ваши разработки носят чисто научный характер и не обещают немедленных практических результатов, поэтому ваша просьба не может быть удовлетворена". К счастью, председатель Комитета оценил значение работы и порекомендовал Ваксману частный фонд, который и выделил ему нужную сумму.

Испытания показали высокую эффективность стрептомицина в лечении множества тяжелых болезней: бруцеллеза, чумы, туляремии, кишечных инфекций. Но исследователи с нетерпением ждали, как поведет себя их детище в штурме главной крепости - туберкулеза, этой "белой чумы" человечества.

...В 1884 году датский микробиолог Ганс Христиан Джоакин Грам окрасил различные бактерии специальной голубой краской и увидел, что одни из них при воздействии спиртового раствора остаются голубыми, а другие теряют окраску. Когда же он поместил их в раствор розовой краски, голубые так и остались голубыми, а обесцвеченные порозовели. Исследования под микроскопом показали, что "упрямые" бактерии имеют плотную "непробиваемую" стенку, у "поддающихся" же стенка более рыхлая.

В знак уважения к ученому в классификации бактерий решили сохранить его имя и первые бактерии назвали грам-положительными, вторые - грам-отрицательными.

Туберкулезная бацилла, открытая в 1882 году немецким микробиологом Робертом Кохом - печально знаменитая "известная палочка Коха" - оказалась грам-положительной и не поддавалась воздействию даже такого мощного средства, как пенициллин.

В начале 1944 года в лаборатории Ваксмана были проведены первые тесты, которые определенно показали, что стрептомицин активен против туберкулезных бактерий в пробирке. Вскоре в клинике Майо, с которой сотрудничал Ваксман, установили, что новое средство эффективно и в организме морских свинок, зараженных туберкулезом. Через несколько месяцев клинические испытания на больных людях подтвердили способность стрептомицина успешно бороться с болезнью в человеческом организме. Появиление лекарства против туберкулеза вызвало всеобщее ликование. Правда, у некоторых пациентов обнаружились побочные эффекты, вызываемые стрептомицином, в частности, нарушения слуха и вестибулярного аппарата, но, к счастью, таких людей было немного.

...В 1946 году Ваксман был свидетелем того, как Ниночка, маленькая девочка лет девяти, дочь знаменитого математика, на 83-й день ее пребывания в московской детской больнице сидела в кровати и завтракала. Она должна была умереть девять недель тому назад от смертельной болезни - туберкулезного менингита, который не упускал ни одной своей жертвы. Врачи и сестры, окружавшие Ниночку, смотрели на нее с благоговением. Это действительно было чудом, которого никто из них не видел прежде: из четырехсот детей, ежегодно поступавших в больницу с такой болезнью, никто не выживал. А Ниночка, отставив завтрак, к радости отца и удивлению окружающих, прочла по-английски стихотворение, которое она выучила в честь визита Ваксмана.

Он стал популярен, его узнавали на улицах. И он продолжал работать. За стрептомицином последовали новые лекарства, в частности, неомицин, который он получил в 1948 году. Сбылось предсказание Пастера - наступила эра антибиотиков. Кстати говоря, именно Ваксман предложил в 1941 году назвать термином "антибиотики" органические вещества, получаемые из микроорганизмов и обладающие способностью убивать микробы или препятствовать их росту.

Слава обрушилась на него потоком званий и наград: Ваксман стал почетным членом множества академий и научных обществ, обладателем ордена Почетного Легиона Франции, ордена Южного Креста Бразилии, Звезды Восходящего Солнца Японии...

В 1952 году за выдающиеся заслуги в исследовании микробиологии почвы, результатом которых стало открытие стрептомицина, ему была присуждена Нобелевская премия в области физиологии и медицины. В презентационной речи профессор Валгрен, член Совета профессоров Королевского медико-хирургического института Швеции, обращаясь к Ваксману, сказал: "Несмотря на то, что вы не физиолог и не врач, ваш вклад в развитие медицины - первостепенной важности. Стрептомицин уже спас тысячи человеческих жизней, и мы, врачи, награждаем вас как одного из величайших благодетелей человечества".

В 1949 году при Ратгерсском университете был основан Институт микробиологии, и Ваксман стал его директором. На строительство и развитие этого института ушла основная часть патентного вознаграждения, полученного за стрептомицин и неомицин, а из той малой доли гонорара, который шел лично ему, Ваксман основал "Фонд микробиологии" для поддержки исследований в этой области наук. Они с женой учредили стипендии для студентов Ратгерсского университета - иммигрантов или детей иммигрантов, а Дебора, кроме того, - стипендию для обучающихся музыке студенток женского Дуглас-колледжа при университете.

Ваксман ушел с поста директора Института в 1958 году, но продолжал заниматься исследованиями в своей лаборатории, читал лекции, писал книги. В 1968 году широко отмечалось его 80-летие, было опубликовано множество посвященных ему статей, в том числе в советском журнале "Антибиотики".

Зельман Абрахам Ваксман умер в 1973 году. Похоронили его в Вудс-Хоуле, на местном кладбище, где лежат многие его товарищи по науке.