Юлия (Лия) Сталинская

 Илья Куксин: Юлия Михайловна Грейг
Июль 19, 2013
Илья Куксин

Юлия Михайловна Грейг
За всю историю российского флота это был единственный случай, когда известный флотоводец, главный командир Черноморского флота и военный губернатор Севастополя и Николаева адмирал Алексей Самуилович Грейг взял в жены не только простолюдинку, а более того — еврейку и их сын стал впоследствии министром финансов Российской империи.

Всё, что будет изложено ниже базируется на многолетних исследованиях доктора технических наук, профессора, краеведа и историка науки Ю.С. Крючкова и его двух книгах, которые приводятся в конце статьи.

В конце ХVШ — начале XIX века в губернском городе Могилёве был известен трактир и ресторация Михеля Сталинского, который посещали военные и гражданские чиновники на пути из центра в южные губернии империи. Они останавливались в трактире и обязательно посещали ресторацию, которую обслуживали две девушки, отличавшиеся исключительной красотой. Сталинский дал своим двум красавицам-дочерям хорошее воспитание и образование, они знали несколько языков и были обучены благородным манерам. Разумеется, в девках не засиделись.

Первой вышла замуж за поляка капитана Кульчинского Лия, которую дома звали Лейкой. По тогдашним законам ей для этого надо было сменить иудейскую веру на христианскую. В какую она перешла, не смог установить даже такой скрупулезный исследователь, как Крючков. Тульчинский был католиком, но вскоре она развелась с ним, а католиков не разводят. Став женой Грейга, протестанта по религии, она всех их совместных детей воспитала в лютеранстве и похоронена на лютеранском кладбище в Петербурге. Поэтому, следует согласиться с мнением Крючкова, что религия не представляла для бывшей Леи, ставшей Юлией, нравственной проблемы. Она помогала еврейским поставщикам флота, которые считали её правоверной хасидкой, поддерживающей связи с раввинами, еврейская община Николаева боготворила её и образно величала “Царицей Эсфирь Николаевской”. Сохранились и документы, что Юлия оказывала большие услуги католической церкви.

После развода двадцатилетняя красавица Юлия Кульчинская, узнаёт о возможности подзаработать на поставках возроздающемуся Черноморскому флоту и приезжает в Николаев. Не сумев договориться с адмиралтейством, Юлия добилась аудиенции у адмирала Грейга.

Алексей Самуилович Грейг (1775, Кронштадт — 1845, Петербург)
Убежденный 45-летний холостяк Алексей Грейг пал под чарами красоты, обаяния и мягких манер Юлии и вскоре она поселилась в жилом флигеле большого дома главного командира флота. Вначале она была экономкой-содержанкой, но быстро стала фактической женой адмирала.

Шотландец по происхождению Грейг антисемитом не был. Об этом говорят исторические факты, что он всячески оттягивал и пытался смягчить категорические указания Петербурга о выселении евреев из подчинённых ему Севастополя и Николаева. Поэтому, зная отношение тогдашнего общества к евреям, свою связь с Юлией пытался скрыть. Женитьба на иноверке, да ещё и еврейке, в те времена было поступком, который говорил о личной смелости и порядочности адмирала. Он любил свою избранницу и во имя этого не побоялся пойти против значительной части морского офицерства, заражённого ядом антисемитизма. Этим ядом было пронизано и николаевское военное и гражданское служивое общество. Утаить факт не удалось.

Вначале за глаза в городе шельмовали адмирала, а затем в Петербург пошли доносы, осуждающие его “сожительницу из евреев” . Император Николай I военную и гражданскую деятельность адмирала Грейга ценил высоко и хотя и не одобрял его личную жизнь, но ходу этим доносам не давал. Несколько сгладила это напряжение сама Юлия. Она постепенно создала в доме Грейга салон, который любили посещать офицеры флота.

Среди них были и два брата, мичманы Дали, которые после окончания морского корпуса получили назначение в Николаев. Душой салона, конечно, была красавица Юлия. Именно в её честь адмирал устраивал в своём доме вечеринки, балы и развлекательные мероприятия для молодых офицеров и служащих флота. Однако, будущий известный российский лексикограф и автор знаменитого словаря великорусского языка Владимир Даль накропал и распространил грязные анонимные стишки, очернявшие не только Юлию, но и её сестру и мать. Аноним был разоблачен и судим, скандал был огромный. Мы расскажем об этом в конце статьи.

Этот скандал переменил Юлию и по прошествии некоторого времени она сумела вновь завоевать чиновное общество Николаева. Она, как и прежде, становится законодательницей мод дамского общества города. Но посетители её салона теперь не юные мичманы и лейтенанты, а солидные командиры кораблей, начальствующие чиновники известные коммерсанты, среди который был и муж её сестры — основатель династии коммерсантов Рафаловичей.

Во втором салоне Юлия уже была законной супругой адмирала. В 1827 году, когда Грейги ждали своего первенца, они тайно обвенчались. Но адмирал по-прежнему скрывал свою женитьбу. Заполняя послужной список в 1831 году, он записал: “Англицкого вероисповедания. Холост” А к этому времени он был отцом двух сыновей и дочери, через год родился и третий сын.

Юлия Михайловна Грейг (1800, Могилев — 1882, Санкт-Петербург)
По данным исследователей его жизни, адмирал А.С. Грейг был чутким, отзывчивым и заботливым начальником, был полностью лишен карьерных устремлений. Командуя Черноморским флотом, он практически отменил телесные наказания для нижних чинов. Такие люди, как правило, становятся жертвой людей, стремящихся занять его место. Учитывая большие задачи по развитию флота, он впервые ввел должность начальника своего штаба. И на эту должность предложил адмирала Лазарева, вместе с которым участвовал в ряде морских сражений. Но Грейг не учёл характера своего первого заместителя. Лазарев мило улыбаясь, обращался к своему начальнику на английский манер “Мой дорогой адмирал”, но как только покидал его кабинет, интриговал против него, собирал сплетни и наветы против Грейга и направлял их в Петербург. Особенно ненавидел он Юлию за её происхождение. Историк флота Е.И. Аренс писал о об этом периоде:

”Последние годы службы почтенного адмирала Алексея Самуиловича Грейга на юге были сильно омрачены доносами и наветами подпольных клеветников, вымещавших на нём свои неудачи в разного рода нечистоплотных аферах и личные неудовольствия. Грейг вышел из этой грязи безупречно чистым, каким он действительно всегда был, но жизнь его уже была отравлена”.

Николай I вначале не обращал внимания на всё это, но в 1833 году когда к травле Грейга активно присоединились его злейшие враги адмирал Меншиков и граф Воронцов (тот самый Воронцов, которого А.С. Пушкин сделал рогоносцем и посвятил ему свою известную эпиграмму), назначил Грейга членом Государственного совета.

Сдав дела алчущему власти Лазареву, Грейг направился в Петербург. Как писали очевидцы, весь Николаев провожал адмирала так много сделавшего для этого города. Городская управа в день отъезда Грейга внесла его в список горожан ”навечно”.

В Петербурге с самого начала Грейг ведет активную деятельность в различных комиссиях Государственного совета. Он возглавлял комиссии по военным и морским делам, экономики и ряду других. Когда в 1835 году в совете обсуждался законопроект о дальнейшем ограничении прав евреев, то Грейг подал специальную записку, в которой наоборот просил снизить эти ограничения. Так например, Грейг просил разрешить еврейским купцам первой и второй гильдий проживать и вести бизнес в Москве и Петербурге. Он утверждал, что это приведет к значительному пополнению государственной казны. В этой же записке он поставил принципиальный вопрос — а нужны ли евреи России. Если нужны, то следует их уравнять в правах с остальным населением. Если нет — то выселить за пределы страны. Но основываясь на своём николаевском опыте, утверждал что такое мероприятие ни к чему хорошему не приведёт. Так после выселения евреев из Николаева и Севастополя деловая жизнь в этих городах настолько ухудшилась, что по прошествию небольшого времени эти ограничения пришлось отменить. К сожалению, записка Грейга не образумила антисемитов-законодателей.

В моральном отношении жизнь семьи Грейга в Петербурге мало чем отличалась от николаевской. Представители высшей знати не принимали Юлию Грейг и не посещали их приемы и обеды, которые отличались радушием и гостеприимством. Они презрительно называли приёмы у Грейгов “жидовскими балами”. (Через почти столетие такая же судьба оказалась и у Матильды Витте, жены видного государственного деятеля Российской империи и опять же из-за её еврейского происхождения). Конечно, это сановнее пренебрежения не радовало Грейга, но их приёмы посещали иностранные дипломаты, их старые друзья по Николаеву и новые по Петербургу.

Даже после смерти адмирала приёмы эти не прекратились и самым важным посетителем там был тогдашний посол Германской империи в Петербурге Бисмарк. Его секретарь в своих мемуарах тепло отозвался о Юлии.

Император Николай I ценил деятельность Грейга, но держал его на расстоянии пока адмирал не доложил как председатель комиссии по строительству Пулковской астрономической обсерватории, что она уже функционирует. Однажды на докладе Грейга Николай I обратил внимание, что на мундире адмирала на его знаке отличия беспорочной службы значится всего 30 лет. Немедленно последовал высочайший втык начальнику Грейга по морскому ведомству и его злейшему врагу князю Меншикову и при следующнм докладе император увидел этот знак уже с цифрой 50. Вскоре императорским указом адмирал Грейг был удостоен высшей награды страны — ордена Андрея Первозванного.

Алексей Самуиловия Грейг скончался на 70-м году жизни и был похоронен на Смоленском кладбище в Петербурге, где впоследствии упокоилась Юлия и некоторые из их пятерых детей. Размеры журнальной статьи не позволяют нам рассказать обо всех. Поэтому, остановимся только на их первенце Самуиле, названного по шотландскому обычаю в честь своего дедушки также выдающегося российского флотоводца адмирала Самуила Карловича Грейга.

Детство первенец Алексея и Юлии Грейгов провёл в Николаеве, а затем поступил в Пажеский корпус. Это было самое привелигированное военной учебное заведение России. Для поступления в него требовалось прежде получить высочайший приказ правящего императора о зачислении в пажи. Этой высокой чести удостаивались сыновья генералов и адмиралов и за редким исключением сыновья высшей аристократии. Николай I произвел в пажи всех трех сыновей адмирала Грейга.

Самуил Алексеевич Грейг (1827, Николаев — 1887)
Самуил Грейг в пажеском корпусе подружился с великими князьями, которые также проходили там учёбу, и частенько бывал в их дворцах . Особенно Самуил был близок с великим князем Константином, впоследствии генерал-адмиралом и главой Морского ведомства. Несомненно, эта дружба весьма способствовала карьере Самуила Грейга. Из Пажеского корпуса он был выпущен в гвардию и уже в 1854 мы видим его в чине штаб-ротмистра и адъютанта великого князя Константина Николаевича.

Самуил принял участие в Крымской войне, был контужен. Как адъютант гланокомандующего, князя Меншикова был послан в Петербург, чтобы доложить императору о поражении русских войск в сражении при Альме. Меншиков предполагал, что имя Грейга и его близкие связи с родственниками царя смягчат реакцию Николая I на столь неприятное известие. Получилось наоборот. Царь страшно разгневался, резко обругал Самуила и припомнил ему его происхождение.

В 1855 он вместе с великим князем Константином был направлен в Николаев и более года они находились там, приготовив войска для отражения штурма города. После окончания войны Самуилу был пожалован чин флигель-адътанта и его зачислили в свиту императора Александра II.

Юлия Михайловна подталкивала сына пойти по финансовой части, обратилась к командиру Черноморского флота и военному губернатору Николаева Н.А. Аркасу с просьбой помочь пристроить Самуила в качестве помощника к министру финансов. Просьба возымела действие и в 1873 году в чине полковника Самуил становится товарищем (так тогда называли заместителя) министра финансов. Этот год был знаменательным для семейства Грейгов. Самуил понравился новому императору и тот взял его с собой при смотре Балтийского флота и вскоре он становится генерал-адъютантом. Это звание высоко ценилось как при дворе, так и в военной среде.

В том же году на средства жителей Николаева и офицеров флота в городе был сооружен памятник А.С. Грейгу работы известных российских скульпторов Микешина и Опекушина. На открытие памятника в Николаев поехал Самуил с двумя братьями и его друзья великие князья, среди них был и генерал-адмирал.

Памятник адмиралу А. С. Грейгу в Николаеве (1873). Скульпторы М. О. Микешин и А. М. Опекушин
При открытии памятника состоялось и официальное признание Юлии Михайловны женой адмирала Грейга. Великие князья направили ей приветственную телеграмму, в которой отметили её заслуги, как верной спутницы адмирала в течение 25 лет их совместной жизни. Наконец официальная Россия примирилась с её еврейским происхождением и увидела в ней супругу одного из выдающихся деятелей страны. Городская дума Николаева присвоила Самуилу звание почётного гражданина города.

В 1878 году исполнилась заветная мечта Юлии Михайловны — царь назначил его министром финансов России, а через два года членом Государственного совета. Сама же Юлия Михайловна после смерти мужа, удачно пристроив детей, в 1882 году тихо ушла из жизни и похоронена в их семейном склепе на Смоленском кладбище Петербурга.

• * *

А в заключении статьи, как говорилось выше, расскажем о том cкандале, виновником которого стал известный в дальнейшем русский учёный, писатель и лексикограф, автор “Толкового словаря живого великорусского языка” Владимир Иванович Даль. В литературе, посвященной Далю этот эпизод его жизни, который лёг темным пятном на его служебный формуляр, всячески сглаживается и обходится. C 1885 года в России выходило уникальное издание “Общий морской список” содержавший биографические сведения о всех офицерах флота России, с самого начала существования его. Известный историк флота Ф.Веселаго в биографии Владимира Даля о пасквиле, за который он был предан суду написал: “Это было собственное юношеское, шутливое хотя и резкое стихотворение по положению лиц, к которым оно относилось”. Российские авторы книг о В.И. Дале М.Я.Бессараб и В.И. Порудоминский также весьма толерантно отнеслись к пасквилю. Но никто из этих трёх лиц не обратился к официальному документу “Дело 28-го флотского экипажа о мичмане Дале 1-м сужденном в сочинении пасквилей”. Это дело, объемом в 70 страниц, довольно подробно объясняет как все было на самом деле и так уж шутливы были стихотворные опусы Владимира Даля.

C утра 20 апреля 1823 года город Николаев был взбудоражен, после того когда его жители прочитали расклееный ночью в ряде мест грязный пасквиль. Полиция, узнав об этом, сорвала его и заподозрила в авторстве мичмана Даля, произвела в его доме обыск. При обыске нашли не только оригинал расклееного пасквиля, но и еще один более мерзкий. Вот как выглядел пасквиль, расклееный для обозрения жителей города:

С дозволения начальства

Профессор Мараки сим объявляет,
Что он бесподобный содержит трактир,
Причем всенароднейше напоминает
Он сброду, носящему флотский мундир,
Что теща его есть давно уж подруга
Той польки, что годика три назад
Приехала, взявши какой-то подряд.
Затем он советует жителям Буга,
Как надо почаще его навещать,
Иначе он всем, что есть свято клянется,
Подрядчица скоро до них доберется.

Не для кого из житетелей Николаева не составляло секрета, что губернский секретарь профессор А.Д. Мараки, преподаватель итальянского языка в штурманской роте здесь не причем, а пасквиль направлен против польки — возлюбленной командующего флотом и военного губернатора адмирала А.С. Грейга. Даль был предан военному суду. Несмотря на явные улики он не желал признаться в сочинении этого пасквиля. Что же касается второго, который был найден у него в столе, отказаться было невозможно. Вот текст этого пасквиля:

Без дозволения начальства
Антикритика

Дурак, как Мараки над ним забавлялся.
Марая Мараку, он сам замарался.
На всех, как Мараки, пасквили писать.
Ума хоть не станет бумаги читать.
Та полька — не полька, а Лейка жидовка,
Сатирик в герольдии знать не служил:
Сестра ее, мать — такие торговки.
Подрядами ставят, чем Бог наградил.
В каком то местечке меня уверяли,
Что Лейку прогнали и высекли там,
Я право же верю, из зависти лгали:
Наш битого мяса не любит и сам!

В этом своём далеко не поэтическом произведении Даль представил Юлию, её сестру и мать уличными женщинами. Такой выпад прощению не подлежал. Как Даль ни изворачивался, военный суд под председательством вице-адмирала В.Л. Языкова признал мичмана Даля виновным в сочинении пасквилей и за этот поступок, недостойный звания офицера и дворянина, приговорил к разжалованию в матросы на 6 месяцев. Даль написал жалобу царю. Дело было направлено в аудиторский департамент, который не отменил наказание, но зачёл почти восьмимесячное пребывание мичмана под арестом во время суда и Даля перевели служить на Балтийский флот. Но служба не задалась. Даль понял, что после того как он официально был признан пасквилянтом, ни один командир не возьмёт его на свой корабль, а офицеры будут относиться к нему, как изгою, нарушившему законы чести. И Далю пришлось уйти с флота.

36 лет тянулся за ним этот ”николаевский шлейф” пока император Александр II не снял с него судимость и не отправил в отставку с государственной службы. Сам Даль за свою долгую жизнь никогда даже намёком не сообщал, что подвигло его на такой шаг. Причины могли быть две: зоологический антисемитизм автора этих пасквилей или более прозаическая — Даль увлёкся Юлией, получил резкий отказ, а возможно и пощёчину, и решил отомстить.

Литература

1. Крючков Ю.С. Алексей Самуилович Грейг. М., “Наука”, 1984
2. Крючков Ю.С. Алексей Самуилович Грейг и его время. Николаев, 2008

http://club.berkovich-zametki.com/