Из книги И. Дегена "Рассказ о замечательном человеке"

...Случилось это в начале зимы 1919 года на Дону. Иммануил пошёл в станицу в надежде раздобыть хотя бы какую-нибудь еду. Высокий юноша с интеллигентным лицом и волевым подбородком, юноша, в котором безошибочно можно было распознать еврея, почему-то показался казакам генерала Шнуро большевистским агитатором. Допрашиваешему Иммануила есаулу попросту лень было выслушивать объяснения какого-то жида. Мало их, что ли коммисарит в Красной армии? Приговор был скорым и безапеляционным: расстрелять!

Казак средних лет повёл Иммануила на окраину станицы, к яру, в котором расстреливали пленных. Великовский шёл не оглядываясь, время от времени ощущая прикосновение штыка к спине. Жидкая грязь чавкала под ногами. Первые снежинки неуверенно парили в сером свете рано угасающего дня. Какое-то непонятное состояние, какое-то неясное ощущение безмерности отсекло и страх, и даже тревогу о родителях, ничего не знающих о его судьбе. Неизвестно почему и зачем, он вдруг начал спокойный рассказ. Он говорил о том, что ещё совсем недавно вспомнилось ему на Украине - на пепелище еврейского местечка, куда в надежде на кров и еду семья Великовских пришла, к счастью, уже после погрома.

Он рассказывал о Диего Пиресе - рыцаре и маране начала XVI века, прекрасном юноше, любимце португальской королевы. Под влиянием выдумщика Давида Реубени, объявившего, что он пришёл из чудесного царства, где счастливо живут десять исчезнувших колен Израиля, Диего принял иудаизм, обрезался, сменил своё имя на Соломон Молхо и стал изучать Каббалу. Католическая церковь обвинила его в ереси. В день аутодафе папа Климентий VII спрятал его, а на костре сожгли другого человека. Диего-Соломон и Реубени под знаменем Маккавеев направились к королю Карлу. Король выдал тридцатидвухлетнего Диего-Соломона. В день казни король направил своего посланника с преложением о помиловании, если Диего возвратиться в христианство. Пирес отказался и был сожжён.

...Чавкала гразь под ногами. Казак слушал с интересом и удивлением. Он шёл, уже не прикасаясь штыком к спине Иммануила. Когда они остановились у обрыва над яром, казак, внимательно вглядываясь в лицо пленника, сказал:

- Чудной ты какой-то... Хоть и жид, а человек. Ладно. Не стану я брать греха на свою душу. Спустись в яр, дождись темноты и уходи.

Два выстрела прогремели в ночных сумерках. И снова тревожная тишина окутала мир.

Скрываясь в яру до темноты, охваченный нахлынувшим страхом, Великовский пытался проанализировать, что же произошло с ним по пути к расстрелу. Откуда взялось то непонятное и сейчас состояние безмерности, отсутствия страха и даже тревоги о родителях? Что это было? Стопор? Охранительное торможение? И почему он вдруг заговорил о Диего Пиресе?

Уже на Кавказе, глядя на мощную шапку Казбека, преграждающего путь на юг, в Эрец-Исраэль, Иммануил Великовский написал поэму о рыцаре и маране, прекрасном юноше Диего Пиресе.

Пройдёт ещё пятнадцать лет, и эта поэма будет опубликована в Париже на языке оригинала - на русском языке: Эмануил Рам, "Тридцать дней и ночей Диего Пиреса на мосту Святого Ангела".