Москва

— как и в остальную Московскую Русь, приезд евреев в М. запрещался великими князьями, а позже государями (см. Иоанн); кратковременное пребывание врача Леона Жидовина составляет исключение. В годы царствования Алексея Михайловича (1645—1676) приезд евреев-купцов не встречал, по-видимому, больших препятствий. В М. тогда находились также евреи-пленники, приведенные войсками из Могилева, Витебска и Быхова. Некоторые из них, как Мордух из Витебска и некий Даниил, скончались в М. Англичанин Коллинз утверждает в своем сочинении о тогдашнем состоянии России (1667), что "евреи с недавнего времени размножились в М. и при дворе". Они нашли, по-видимому, покровителя в лице придворного врача Стефана фон Газена (см.) еврейского происхождения. По словам Соловьева, польские евреи выхлопотали у царя Алексея Михайловича особые грамоты, согласно которым они приезжали в М. с сукнами, жемчугом и другими товарами и получали комиссии от Двора. Шкловские евреи Самуил Яковлев с товарищами были отпущены в 1672 г. из М. за границу для покупки венгерского вина. При царе Феодоре приезд еврейских купцов в М. был запрещен: "Которые Евреяны, — гласит указ 12 сентября 1676, — впредь приедут с товары утайкою к М. и учнут являться и товары свои записывать в московской Большой Таможне, и тех Евреян из приказу Большого Прихода присылать в Посольский приказ, и товаров их в таможне не записывать для того, что по указу великого государя Евреян с товары и без товаров из Смоленска пропускать не велено" (П. П. С. З., т. II, № 662). В 1717 г. некоторые значительные еврейские торговые дома в Германии заявили Петру Великому через русского агента в Бреславле, Резе, о готовности внести в компанию персидской торговли 300000 рейхсталеров, если нескольким еврейским семействам разрешено будет основать свободные конторы в М., Петербурге и Архангельске и пользоваться при этом свободой богослужения в синагогах. Мемория Резе, представленная государю бароном Шафировым, была одобрена Петром. Но потом евреи потребовали от правительства, чтобы оно гарантировало им безопасность торговли с Персией; на это предложение Резе не последовало ответа. В 1728 г. в М. находились евреи, приехавшие из Малороссии жаловаться на обиды со стороны "Шептаковского смотрителя". Некий Мовша, приехавший в М. взыскать долги (1728), получил паспорт для свободного проезда от Глуховской ратуши. Несмотря на запрет, отдельные евреи проживали в М. Смоленский откупщик Борох Лейбов сблизился здесь с отставным капитан-лейтенантом флота Александром Возницыным (см. Анна Иоанновна). — Ср.: Регесты и надписи, Ι и II; Katz, Le Korot

M. B.

Москва в новое время. — Евреи стали водворяться в М. вскоре по присоединении в 1772 г. к России белорусского края, густо населенного ими; это были преимущественно выходцы из Шклова, крупного в то время торгового центра; тогда же стали приезжать в М. и иностранные евреи. Существующее среди московских евреев предание, что в конце XVIII в. число евреев в М. было значительно и что имелись еврейские лавки в "Панском ряду", не лишено основания. Некоторые евреи, записавшись в здешнее купечество, завели крупную торговлю; среди них особенно выделялся известный общественный деятель Нота Хаимович Ноткин (см.), который вел торговлю совместно с двумя русскими московскими купцами; другие же евреи занимались продажей заграничных товаров на своих квартирах или постоялых дворах, а также в разнос по домам, что в ту пору было вообще запрещено. Уступая товары по более низким ценам, евреи навлекли на себя недовольство группы московских купцов, которые и выступили в 1790 г. с ходатайством о запрещении евреям не только торговать, но и проживать в М., так как продажей товара по домам они наносят местной торговле "весьма чувствительный вред и помешательство"; при этом купцы подчеркнули, что они жалуются на евреев, заботясь об одних только торговых интересах, а "отнюдь не из какого-либо к ним, в рассуждении религии, отвращения или ненависти". Евреи пытались защитить свои права, но Совет государыни нашел, что от допущения евреев в М. "не усматривается никакой пользы", и вследствие этого последовал Высочайший указ 23 декабря 1791 г. о недозволении евреям записываться в купечество внутренних губерний (см. Жительство). С этого времени евреи могли приезжать в М. лишь на известные сроки по торговым делам; оседлое же еврейское население начало образовываться только тогда, когда сюда стали присылать евреев-солдат (привлечение евреев к воинской повинности последовало в 1827 г.); солдаты обзаводились семьями — сюда приезжали девушки из черты еврейской оседлости, и таким путем здесь образовалась община. Местопребыванием приезжих евреев служило преимущественно так называемое "Глебовское подворье", находившееся в Китай-городе (городской части), вблизи гостиного двора, в центре торговых рядов; так, в 1827 г. из общего числа 72 приезжих евреев здесь остановились 56 человек. И это-то подворье было вскоре превращено в еврейское гетто при следующих обстоятельствах. В 1826 г. московская торговая депутация обратилась к генерал-губернатору с жалобой на то, что евреи, вопреки существующим о них постановлениям, приезжают часто в М. и продают привозимые ими иностранные товары иногородним купцам и торгующим крестьянам, а также покупают у них русские товары и отправляют их из Москвы "без всякого сношения с московскими купцами к явному их подрыву и стеснению". Однако запрещение евреям вывозить из М. товары нарушило бы интересы московских фабрикантов, которые потеряли бы покупателей на миллионы рублей, как это видно из прилагаемой таблицы (в рублях), относящейся к ближайшим годам:

Узнав о домогательстве купцов, фабриканты выступили с протестом, и вследствие этого торговая депутация, сообща с видными фабрикантами, выработала правила о проживании евреев в М., которые должны были удовлетворить обе стороны; предоставив купцам 1-й и 2-й гильдий оставаться в М. в течение двух месяцев, а 3-й гильдии — в течение одного (с правом вернуться после трехмесячного отсутствия), купцы настояли на том, чтобы евреям было разрешено производить свои торговые дела только в двух домах: на Глебовском подворье и в другом, который будет специально предназначен для этой цели. Последняя мера была продиктована желанием купцов и фабрикантов иметь надзор за деятельностью евреев. Вновь выработанные правила были сообщены в Петербург для утверждения, а вскоре (17 апреля 1828 г.) последовало Высочайшее повеление, чтобы купцам 1-й и 2-й гильдий был разрешен приезд на один месяц, с тем чтобы они не имели при себе жен и детей, сами не торговали и не заводили лавок и чтобы за ними был установлен строгий надзор; таким образом, в отношении М. были нарушены правила 1827 г., в силу которых губернское начальство вне черты оседлости имело право разрешать евреям шестимесячное пребывание. Предложение купечества о сосредоточении евреев в двух домах не было утверждено центральным правительством, но требование о надзоре дало генерал-губернатору повод "поместить всех евреев без исключения на жительство в одно место", так как другого способа осуществить высочайшую волю он не нашел; а чтобы подобная мера не оказалась стеснительной для евреев, как гласил один официальный документ, для них было назначено Глебовское подворье, так как евреи издавна здесь останавливались; кроме них, здесь не было других постояльцев; к тому же на кухне готовили еврейские повара. Обер-полицмейстеру было предписано объявлять приезжающим евреям, что они могут останавливаться только на Глебовском подворье, куда их и отправляли с заставы в сопровождении конвойных. Если официальной причиной учреждения гетто являлся полицейский надзор, то фактически и возникновение, и многолетнее существование гетто было обязано тем материальным выгодам, которые, как это было позже удостоверено, извлекались из Глебовского подворья московской администрацией; подворье по завещанию поступило в собственность казны, дабы на доходы содержалась глазная больница, и управление подворьем перешло в руки местной власти. Евреи подвергались в подворье всяческим стеснениям; с вечера до утра ворота были закрыты и постояльцы к известному часу должны были быть налицо; когда скоплялось много приезжих, они страдали от тесноты; домовая администрация обращалась с ними грубо; жизнь в гетто обходилась очень дорого. Когда в 1832 г. губернским правлениям было предоставлено разрешать евреям, в случае нужды, проживание вне черты оседлости в течение десяти месяцев, московские приезжие евреи возбудили ходатайство о распространении на них этого права, но им было отказано. Однако они продолжали свои домогательства, и генерал-губернатор исходатайствовал разрешение купцам 1-й и 2-й гильдий проживать в М. в течение шести месяцев; вместе с тем, он добился того, что их освободили от необходимости испрашивать в каждом отдельном случае разрешения губернского правления, как это требовалось общими правилами, так как право разрешать или запрещать тем или другим евреям оставаться в Москве открывало простор для вымогательств. Вскоре затем было разъяснено, что и купцы третьей гильдии могут временно проживать в Москве. Благодаря этим постановлениям число евреев, останавливавшихся в подворье, постепенно все увеличивалось, достигая 250 ежегодно, причем это были все люди более или менее состоятельные, привыкшие к известным удобствам; между тем тягостные порядки, водворившиеся в гетто при его возникновении, продолжали существовать. В течение почти двадцати лет евреи молча переносили всяческие стеснения и обиды, пока поверенный шкловских евреев, Лазарь Зельцер (см.), ходатайствовавший о даровании еврейскому населению различных прав, не подал в 1847 г. министру внутренних дел записку "о претерпеваемом приезжающими в Москву евреями крайнем стеснении в том, что они обязываются останавливаться на квартире в особо отведенном для них доме". Вследствие этой жалобы в М. был командирован ревизор. Приезд петербургского чиновника вызвал гнев московского генерал-губернатора, тем не менее тринадцать купцов не побоялись заявить протест против требования останавливаться в подворье, причем они ознакомили ревизора со всеми незаконными действиями администрации; так, например, оказалось, что евреев принуждали покупать в подворье все предметы, необходимые для отправки товаров, пользоваться услугами рабочих, состоявших при подворье и проч., хотя все это обходилось чрезвычайно дорого. Ознакомившись с жизнью евреев в подворье, ревизор донес министру внутренних дел, что "угнетения, ими претерпеваемые, превышают всякое вероятие; обязанные жить там поневоле, согнанные туда, как на скотный двор, они подчиняются не только смотрителю, которого называют не иначе как своим барином, но даже дворнику, коридорщику"; не дороговизна, не поборы побудили евреев жаловаться, они привыкли к налогам и стеснениям, но "презрение, им оказываемое, отсутствие всякого человеческого к ним чувства наиболее заставило евреев принести жалобу"; что касается тайных доходов с подворья, то ревизор достаточно ясно намекнул, в чьи руки они попадали, заявив, что вряд ли высшая администрация сохранила бы подворье с целью доставлять огромные выгоды одному лишь какому-нибудь частному приставу. В это время пост генерал-губернатора занял весьма влиятельный граф Закревский; он заявил, что евреи должны по-прежнему жить в подворье, так как иначе глазная больница не будет иметь доходов, и в угоду Закревскому гетто было сохранено. Однако Еврейский комитет, проводивший общую реформу в еврейской жизни, не мог примириться с существованием подворья; но когда он предложил Закревскому изыскать другой источник для поддержания больницы, генерал-губернатор ответил, что подворье нужно для полицейского надзора за евреями; при этом, чтобы несколько смягчить недовольство обитателей гетто, генерал-губернатор дозволил им избирать из своей среды, с его утверждения, пять старшин, которым было предоставлено доводить до сведения генерал-губернатора о нуждах приезжающих евреев и испрашивать его "защиты и покровительства". Следует отметить, что даже тех евреев, которые заезжали в М. только для того, чтобы отправиться по железной дороге в Петербург, заставляли останавливаться в подворье. Борьба между петербургской и московской властью из-за подворья продолжалась и в дальнейшем, и только с воцарением императора Александра II оно было упразднено (Высочайше утвержденное 5 июня 1856 г. мнение Комитета об устройстве евреев), и евреи получили возможность занимать квартиры по своему выбору. — В ближайшие годы оседлое еврейское население стало возрастать, благодаря тому что некоторые группы еврейского населения получили право повсеместного жительства, в частности и в М.; только предоставленное в 1867 г. евреям-врачам право поступать на медицинские должности по министерству внутренних дел во всех местностях Империи не было распространено на М. (и Петербург с их губерниями). На основании коэффициента рождаемости и смертности еврейское московское население исчисляется в 1871 г. приблизительно в восемь тысяч душ, в 1879 г. — тринадцать тысяч, в 1880 г. — шестнадцать тысяч. По официальным же данным, в последний год в М. было лишь 8025 душ (каковая цифра, вероятно, ниже действительности, так как ввиду стеснений в жительстве многие евреи избегали регистрации); по своему составу население распадалось на следующие категории:

Еврейское купечество занимало видное положение в московском торговом мире, и когда после погромов 1881 года московская администрация стала стеснять евреев в жительстве, многочисленная группа московских торговых фирм обратилась (1882 г.) к министру финансов с запиской, в которой указывалась важная роль евреев в московской торговле: вообще розничная торговля в черте оседлости находится в руках евреев, которые и являются покупателями у местных оптовых торговцев, клиентов московских фирм; с другой стороны, московские евреи служат посредниками между московской промышленностью и западными и южными губерниями; московские евреи выступают или агентами местных купцов, или их компаньонами, или комиссионерами, принимающими на себя ручательство перед московскими фирмами за своих комитентов; с того времени, как евреям был облегчен доступ в М., торговые сношения М. с западными и южными губерниями получили широкое развитие; вот почему удаление евреев из М., стеснение их в жительстве вредно отзовутся на ходе московской торговли. Стеснительные меры в отношении евреев, проживавших вне черты оседлости, были вскоре отменены, и еврейское население М. продолжало увеличиваться в ближайшие годы; наибольшей численности оно достигло в 1889 году, когда насчитывалось около двадцати шести тысяч душ, составлявших три процента общего населения. В 1891 г. еврейское население стало сильно редеть, и уже в следующем году оказалось столько евреев, сколько было двадцать лет назад — не более десяти тысяч, а перепись 1897 г. зарегистрировала 8095 евреев (и 216 караимов). Уменьшение еврейского населения явилось следствием исключительных обстоятельств. Когда генерал-губернатор князь Долгоруков, отличавшийся терпимостью, был смещен, московская администрация коренным образом изменила свое отношение к евреям; наступил период всяческих репрессий. Начался разгром общины. При генерал-губернаторе великом князе Сергии Александровиче для евреев Μ. и московской губернии были изданы особые ограничительные законы (см. ниже). Согласно закону 28 марта 1891 г., последовало выселение мастеров, ремесленников и др., а по Высочайшему повелению 15 октября 1892 г. — отставных нижних чинов, не приписанных к обществам. Изгнание в короткий срок почти двадцати тысяч человек состоялось при самых тяжелых условиях. Многие из числа изгнанных родились здесь или жили в течение десятилетий и совершенно не знали той "родины", куда их высылали. Лиц неимущих или не успевших продать к сроку свое имущество направляли в пересыльную тюрьму для отправки по этапу; в тюрьме им надевали деревянные наручники и вообще обращались с ними как с преступниками; немало было таких, которые кончили здесь свою жизнь. Чтобы избегнуть тюрьмы, евреи проводили морозные ночи на кладбище. Администрация отправляла на вокзал больных и рожениц. Когда 30-градусные морозы побудили генерал-губернатора дать некоторым евреям отсрочку, администрация объявила об этой льготе post factum. В "Ведомостях московской городской полиции" помещались объявления о повышенных денежных наградах за поимку незаконно проживающего еврея; обер-полицмейстер Власовский, обнаруживший исключительное рвение в изгнании евреев, назначил одинаковое вознаграждение за поимку одного еврея или двух грабителей (22 октября 1897 г.). В 1893 г. представители крупных русских купеческих и фабричных фирм возбудили ходатайство о смягчении репрессивных мер против евреев, так как от этого страдают интересы христиан; между прочим было указано, что кустарный промысел шелкового производства в Богородском уезде сократился на сто миллионов — главными покупателями являлись изгнанные евреи; удаление евреев-ремесленников отразилось на средних хозяйствах. Но репрессии продолжались. Изо дня в день полиция задерживала встречавшихся на улице евреев и требовала предъявления доказательства, что они имеют право на пребывание в М.; не имевших при себе документов арестовывали. — В это же время московскую общину лишили синагоги. В 1891 г. раввин С. Минор испросил у полицеймейстера разрешения перевести старую молельню из частного помещения в собственное здание (синагога была построена по плану, утвержденному губернским правлением, когда же постройка была закончена, пришлось, по требованию администрации, снять купол в течение нескольких дней; но потом полицеймейстер отказался от своих слов, и тогда синагогу, как незаконно открытую, запечатали (23 июня 1892 г.). Большинство прихожан решило примириться с этим фактом, но Минор и староста Шнейдер подали прошение об открытии синагоги; в ответ на эту просьбу последовало Высочайшее повеление от 23 сентября 1892 г. выслать Минора и Шнейдера из M., а "московскому еврейскому молитвенному обществу объявить, что к 1-му января 1893 г. оно обязано синагогу продать или обратить под благотворительное заведение; в противном случае здание будет продано с публичных торгов губернским правлением". Было решено перевести в здание синагоги ремесленное училище, основанное в память двадцатипятилетия царствования императора Александра II, наименованное, с Высочайшего разрешения, "Александровским"; здание несколько раз перестраивалось с этой целью по планам губернского правления, но правительственная комиссия не санкционировала правильности этой постройки. Наконец 27 мая 1895 г. было объявлено, что министр внутренних дел, по соглашению с московским генерал-губернатором, признал необходимым упразднить Александровское училище. Тогда было предположено перевести в здание синагоги существовавшее на благотворительные средства двухклассное еврейское училище (талмуд-тора), о котором в упомянутом объявлении было оговорено, что на него запрет не распространяется; опять началась перестройка по плану, утвержденному губернским правлением и генерал-губернатором. В это время община возбудила ходатайство об открытии синагоги ввиду коронационных торжеств (1896), но еврейскому населению было объявлено, что подобная просьба — дерзкое нарушение высочайшей воли. Когда здание синагоги было, наконец, приспособлено к школе, администрация признала, что это училище (существовавшее с 1871 г., удостоившееся похвальных отзывов городского училищного присутствия) не имеет надлежащего разрешения; но законность существования школы была вскоре доказана; тогда администрация выслала из М. заведующего школой, а затем (28 октября 1897 г.) последовало распоряжение о закрытии училища ввиду незначительного числа учеников; при этом хозяйственное правление синагоги было предупреждено, что если оно в течение двух месяцев не приспособит здания к благотворительному учреждению или больнице, бывшая синагога будет продана с публичных торгов; опять начались беспрерывные перестройки для приспособления здания к разным благотворительным учреждениям, которые потом признавались администрацией ненужными. Одновременно с синагогой были закрыты девять молелен; остались только пять, открытые в разное время при князе Долгорукове; в них могли вместиться около 800 человек, между тем одних солдат приходило по праздникам до тысячи; перевести молельни в более просторные помещения администрация не разрешала. Ввиду этого набожные евреи устраивали тайные молитвенные собрания, а более состоятельные уезжали на праздники в другие города; когда Л. С. Поляков допустил посторонних в свою молельню, полиция прервала богомоление. Только 1-го июня 1906 г. синагога была вновь открыта. — Однодневная перепись населения М. в 1902 г. (М., 1906, вып. 2-й и 3-й) отметила следующие данные о евреях:

*) — В переписи отмечено, что 4 еврейки объявили родным язык северно-угорской группы (зырянский, вотяцкий и др.); это, очевидно, опечатка.

Из общественных учреждений должны быть упомянуты "Общество распространения правильных сведений о евреях" и отделение Общества распространения просвещения среди евреев. — Широкое участие в общественных делах принимал В. О. Гаркави (умер в 1911 г.).

Ср.: Шугуров, История евреев в России, Русский Архив, 1894; Леванда, Хронологический сборник законов о евреях; П. Марек, К истории евреев в Москве, Восход, 1893 г., кн. II—III, VI; его же, Московское гетто, Восход 1895 г., кн. IX, 1896 г., кн. X; С. Вермель, Статистические данные о движении еврейского населения в Москве, Восход, 1893 г., кн. VI; О. Гольдовский, Евреи в Москве, Былое, 1907 г., кн. IX; А. Каценельсон, Из мартиролога московской общины, Еврейская Старина, 1909 г., вып. II; Русские люди о евреях (анонимно), стр. 322 и сл.; Ю. Гессен, Евреи в России, стр. 354 и сл.; его же, Московское гетто, сборник "Пережитое", т. I; Рукописные материалы.

Ю. Гессен.

Особые ограничения прав евреев в Москве и Московской губернии по действующему законодательству. С 1891 г. начинается ряд законодательных актов, направленных к уменьшению еврейского населения М. и к ограждению последней от нового наплыва евреев. 28 марта 1891 г. состоялось Высочайшее повеление о выселении из М. и М. губернии всех евреев-ремесленников, хотя бы и законно там проживающих, в черту оседлости, и о воспрещении евреям-ремесленникам вновь селиться в М. и М. губернии, независимо от того, проживали ли они до того в черте оседлости или вне ее (Прим. 2 к ст. 17 прил. к ст. 68 Уст. о пасп. изд. 1903 г.). 15 октября 1892 г. состоялось Высочайшее повеление об удалении из М. и М. губернии всех отставных нижних чинов рекрутских наборов и членов их семейств, кроме тех, которые приписались до издания этого закона к мещанским обществам или вечным ремесленным цехам города М. или других городов губернии. Приписка вновь этих лиц к обществам или цехам М. и М. губернии воспрещена. Воспрещено также жительство в этих местах отставным нижним чинам и членам их семейств, хотя бы приписанным к обществам внутренних губерний; им дозволены лишь временные приезды по правилам 157 ст. Уст. о пасп. изд. 1890 г. (Прим. 2 к ст. 15 прил. к ст. 68 Уст. о пасп. изд. 1903 г.). Право жительства в М. и М. губернии, приписка вновь к обществам города Μ. и Μ. губернии, а также (по разъяснениям Сената) право повсеместного производства в этих местах торговли и промыслов на общем основании сохранили лишь те из отставных нижних чинов и членов их семейств, которые приписались к обществам или цехам М. или М. губернии до 15 октября 1892 г. Высочайшим повелением от 13 ноября 1897 г. воспрещено селиться в М. и М. губернии евреям, изучающим фармацию, фельдшерское и повивальное искусство (прим. 2 к ст. 68 Уст. о пасп.). Наконец, 22 января 1899 г. Высочайше утвержденное положение комитета министров ограничило дальнейшую приписку евреев к первогильдейскому купечеству города М. и других городов М. губернии предварительным разрешением министра финансов по соглашению с московским генерал-губернатором. Евреи, приписавшиеся к московскому купечеству на основании такого разрешения, могут проживать в М. лишь со своими женами, несовершеннолетними сыновьями и незамужними дочерьми, тогда как в других городах вне черты оседлости евреи-купцы первой гильдии могут проживать со всеми членами купеческой семьи, внесенными в сословное свидетельство, в том числе совершеннолетними сыновьями, братьями и т. д. Сыновья купцов-евреев, приписавшихся к купечеству М. или М. губернии после 22 января 1899 г., по достижении совершеннолетия подлежат выселению в черту оседлости, если не получат разрешения министра финансов на приписку к московскому купечеству. Приказчиков и слуг из единоверцев евреи, приписавшиеся к купечеству М. или М. губернии после 22 января 1899 г., могут иметь при себе на тех же основаниях, как в других городах империи. Другое существенное ограничение, установленное для купцов-евреев, приписавшихся после 22 января 1899 г., заключается в том, что состояние в первогильдейском купечестве в течение 10 лет не дает им права дальнейшего жительства в Μ. и Μ. губернии, если они прекратят выборку промысловых и сословных свидетельств по первой гильдии. Наконец, евреи, приписавшиеся к купечеству М. или М. губернии после 22 января 1899 г., не допускаются к участию в избирательных собраниях и в собраниях выборных купеческого сословия, а также к занятию должностей сословного управления. Все эти ограничения не распространяются на евреев, приписавшихся к купечеству города М. или М. губернии до обнародования закона 22 января 1899 г. (Прим. к ст. 12 прил. к ст. 68 Уст. о пасп. изд. 1903 г. по прод. 1906 г. и ст. 806 т. IX Св. Зак. о сост. изд. 1899 г. по прод. 1906 г.). Закон 22 января 1899 г. истолкован в том смысле, что евреи, приписанные к первогильдейскому купечеству вне черты оседлости, не вправе водворяться в М. и М. губернии на постоянное жительство и могут приезжать туда лишь на время по правилам ст. 20 Прил. к ст. 68 Уст. о пасп. изд. 1903 г. Однако ввиду того что в М. и М. губернии уже водворились купцы, приписанные к другим городам вне черты оседлости, 22 августа 1909 г. состоялось Высочайше утвержденное положение комитета министров об оставлении в путях Монаршего милосердия на дальнейшее жительство этих купцов в М. и М. губернии без испрошения особого разрешения министра финансов, но с соблюдением всех прочих условий, установленных законом 22 января 1899 г. Министерства финансов и внутренних дел не признавали права на приписку к купечеству второй гильдии и к мещанским обществам М. и М. губернии и за членами семейств евреев, приписавшихся к московскому купечеству и пробывших в нем 10 лет до издания закона 22 января 1899 г., но Сенат указом от 17 февраля 1911 г. разъяснил, что закон этот не препятствует новой приписке к обществам М. или М. губернии евреев, приобретших право постоянного жительства в этих местах до издания сего закона в силу действовавших ранее узаконений. Таким образом, в настоящее время в М. и М. губернии имеют право жительства лишь следующие категории евреев: 1) окончившие курс высших учебных заведений; 2) аптекарские помощники, зубные врачи, дантисты, фельдшеры и повивальные бабки; 3) отставные нижние чины рекрутских наборов и члены их семейств, приписавшиеся к обществам и цехам М. или М. губернии до 15 октября 1892 г.; 4) приписанные к первогильдейскому купечеству города Москвы или других городов М. губернии; 5) приписанные к первогильдейскому купечеству в городах других губерний вне черты оседлости, если они водворились в М. или М. губернии до обнародования закона 22 августа 1909 г.; 6) члены семейства купца первой гильдии, приписанного к купечеству М. или М. губернии до 22 января 1899 г., внесенные в одно с ним сословное свидетельство; 7) жены, незамужние дочери и несовершеннолетние сыновья купцов, приписавшихся к первогильдейскому купечеству М. или М. губернии после 22 января 1899 г. или оставленных на дальнейшее жительство в М. или М. губернии на основании закона 22 августа 1909 г.; 8) приписавшиеся к первогильдейскому купечеству М. или других городов М. губернии до издания закона 22 января 1899 г. и пробывшие в этом купечестве 10 лет, а также члены их семейств, записанные в одном с ними сословном свидетельстве, хотя бы прекратили дальнейшую выборку промысловых и сословных свидетельств по первой гильдии и приписались к купечеству 2-й гильдии или мещанским обществам М. и М. губернии. Некоторые новые льготы, предоставленные евреям законом 11 августа 1904 г., не распространяются на М. и М. губернию ввиду 11 п. этого закона, изъявшего от действия новых правил те местности империи, в коих установлены особые ограничительные правила относительно евреев. Поэтому не признано право жительства в М. и М. губернии, например, за воинскими чинами, получившими отличия в войне с Японией.

Гр. Вольтке.

Раздел8.