Пятрас собирал шкаф без единого гвоздя. Не многие могли похвастать тем же. Даже Регимантас втихаря старался поставить стальные скрепы на свои сундуки. Правда, он маскировал их, обклеивая деревом. Но Пятрас-то знал, что крепления из железа. Конечно, так было проще. Его сундуки шли нарасхват. Но у Пятраса была гордость. Он никогда не был халтурщиком. Он чувствовал своё превосходство. Ему нечего было завидовать Регимантасу, он его презирал.

Пятрас отошёл на шаг. Этот шкаф уйдёт за неделю. Ну, может за две. А в городе продал бы за два дня. Ему не хотелось ехать в город. Надо брать лошадь у Йонаса. Опять у него одалживаться. Пятрас подлез под шкаф и взвалил его себе на спину. Тяжёлый. Как всегда. Широко, как на палубе расставляя ноги, он дошел до сарая. Протащил его боком. Всё. Он крикнул Нерис. Она вышла из дома, встряхивая мокрыми волосами, словно кобыла.

- Скажи Эршлу, пусть идёт в сарай - Пятрас вытер о штаны потные руки. Жена смотрела на него во все глаза.

- Вот дура, - подумал Пятрас, - а ещё гордится, что папаша умный поляк. –

Она развернулась, и не слова не говоря, вошла в дом. Пятрас поднял с земли замок. Давно его надо смазать. Он зашёл за угол сарая и стал ждать. Эршл вышел, оглядываясь. Он добежал до двери сарая и юркнул внутрь. Пятрас видел его через щели в досках. Надо бы перебрать сарай, в такие щели и крыса проскочит. Смешно, что толстый Эршл так поспешает. Даже, наверно, вспотел. Вообще, у него руки на месте, только резьба - его слабое место. Никогда она у него не получалась так, как у Пятраса. Хотя вдвоём они почти заткнули за пояс этого халтурщика Регимантаса… Лавки, вот лавки это его. Он их делает штуку за час. Всё Плунге в их лавках. И все Рокишкес. Это всё связи Эршла. Везде у них родственники. Хотя, что теперь его связи. Пустое место. Пшик. Теперь Регимантас возьмёт своё. За семь лет они с Эршлом его почти одолели. Он даже собрался уезжать вместе со всем хозяйством в Камаяй. У него там сестра. Да кому он там нужен... Ну, а сейчас и для него, Пятраса, настали тяжёлые времена. Как он справится сам, без Эршла?.. Эршлу теперь-то что. Целых полгода уже сидит у него. А что с собою принёс? Их мастерскую? Когда-то его дядька Берл дал на неё деньги. Так всё равно она отошла бы сейчас Пятрасу. А деньги... Какие там деньги у Эршла? За сорок лет почти ничего не скопил. Разве что эти ожерелья. Так ещё надо проверить не фальшивые ли бриллианты. А то они мастаки по подделкам. Правда Эршл не обманщик. Этого о нём не скажешь. Дура Нерис всё отвезла отцу. Конечно, поляк, мудрец, всё знает. Врёт он, что поляк, сам, поди, из тутейшей. А туда же. Тфу, сам он – «пся кревь». Нерис, корова, пошла бы в костёл в ожерелье, так Йонас с Регимантасом сдохли бы от зависти. Так нет, всё папаше, папаше. Он самый умный, знает, что делать.

Пятрас наклонился и посмотрел в щель. Эршл стоял посреди сарая, как лошадь, крутя головой и обливаясь потом. - Толстяк - сказал себе Пятрас. Он посмотрел на деревню. Никого не было видно. Все будто заснули. - Тишина, - подумал он - как в раю. - Но он знал, что никто не спит. Деревня ждала.

На Эршле промокли даже подштанники. - Господи, что же я так потею? - думал он. Но мысли скакали как в лихорадке, и он не успевал ответить себе на этот вопрос. И вновь задавал его с тупым упрямством. Пятрас - хороший парень. Нерис, конечно, сука. И отец её - вонючая шляхта. Семь лет с Пятрасом и ни разу тот не надул его. Хотя мог бы, пожалуй. Да, ведь уже полгода он его прячет, наверняка тесть прожужжал ему все уши. Хотя одна мастерская стоит целое состояние. Да, надо было просто молиться на Берла за такой подарок. Хорошо Берлу, что не дожил до этих времён. Он сказал Эршлу тогда - Шлемазл, у нас не было в роду босяков. И ты не будешь, несмотря на то, что стараешься. Я делаю это ради Хаи-Суры, не ради тебя. Моя сестра не должна рожать босяков. Возьми литовца, того же Пятраса, он нищий, но дело знает. Будете работать вдвоём. - Берл тогда уже помирал. Чахотка грызла его... Была бы довольна сейчас мать, видя как Эршеле обливается потом? Было так мокро, что он подумал, что описался. Потрогал штаны. Наклонился, понюхал. Нет, это пот. Что его так трясёт? Кадохэс. Может он действительно подцепил лихорадку? Берл был прав. Он сделал верно, что связался с Пятрасом. Где бы он был сейчас, если бы не Пятрас?! А где все?.. Точно никто не знает. А Нерис, сука, молчит. Никто не скажет. Да он уже полгода никого и не видит. Только через окно, когда они пускают его в дом. Пятрас тоже знает. Да он и сам знает. Просто этого не может быть. Этого быть не может. Всех, скопом? В конце концов, Б-г этого не допустит. Какой там Бог! Где он сейчас, когда Эршл заливается потом?.. Чего он боится? Может быть, это Нерис что-нибудь наплела Пятрасу? Когда Пятрас в городе, все время вертится голышом. Но она не привлекает его. Ему вообще никогда не нравились такие литовки. Она на корову похожа. Хотя через полгода бросишься и на корову. Тем более, что она вертит задом. Может она рассказала Пятрасу? Нет, навряд ли. Всё-таки она не полная дура. Чего же он испугался? Они же всё получили. И ожерелья. Это куча денег... Может поэтому он и боится, что они уже всё получили. Он пытался давать помедленнее. Они же не знали, сколько у него всего. Даже не догадывались об ожерельях. Да он и сам не догадывался. Это мать всунула ему в последнюю минуту. Она сказала - Беги к Пятрасу. - Надо было остаться. Чего он побежал? Надо было остаться. И был бы сейчас со всеми. Где?! Не верит он, что их отправили на запад. Кто-то ещё говорил, что русские их обменяют. Враньё. На фига они русским?.. Почему он тогда убежал? Но он же думал, что их отправят на работы. Все тогда так думали. Не он один. Они не могли всех уничтожить. Чушь. Чушь собачья. Зачем его сейчас позвали в сарай? Он же здесь только спит. Весь день в мастерской. Хорошо когда-то сказал Берл - Возьми себе литовца в работники. - Уж скорее Пятрас теперь его взял. И всё-таки это счастливый случай. Молиться надо на Пятраса. После войны, (когда это после войны?) он всех найдёт, если всё-таки живы и поедет в Исроил. Он и правда воздаст молитву за Пятраса. Даже за эту суку, за Нерис.

Он и не заметил, как Пятрас вошёл в сарай. Он подошёл с топором к шкафу и принялся обтёсывать дверцу. Эршл сразу понял, что всё не так. И перестал потеть. Ему стало холодно. Так холодно, как будто зима. Как будто снег на дворе. Дверца была уже обтесана. До того. Оба молчали.

- Сейчас он запорет шкаф - подумалось Эршлу. А Пятрас всё тесал и тесал. Эршлу холодно стало так, что застучали зубы. - Вобщем... - начал Пятрас не глядя, потом вдруг повернулся и засмеялся - Ты что, обоссался? - Он спросил это по-русски и потому это показалось ещё более смешным. Эршла вдруг отпустило. Он перестал трястись. Ему тоже захотелось дышать. Дышать и расхохотаться.

- Нет - сквозь смех пробурчал он - Нет. –

Продолжая смеяться, Пятрас сказал - Они знают, что ты здесь. –

Эршл даже не понял. - Кто? - только и смог спросить он, оборвав смех.

Пятрас опустил топор. - Все - просто сказал он - Вся деревня... Я отдал им одно ожерелье.-

- Врёт - пронеслось у Эршла.

- Пусть теперь делят. - Пятрас усмехнулся. Погладил шкаф. - Но они всё равно тебя не хотят. Говорят, немцы узнают, всех постреляют. Не посмотрят, что и литовцы. Боятся... Ещё обещали лошадь. Да ты сам знаешь - он вскинул глаза - этот жмот Йонас не хочет больше давать свою. -

У Эршла что-то случилось с лицом, губы совсем не слушались. - За что лошадь? - только смог спросить он.

- За тебя. - просто ответил Пятрас - Гауляйтер издал приказ произвести везде обыски. Ну, и они боятся. –

- Ты дашь мне сбежать? - уже шёпотом спросил Эршл.

Пятрас вздохнул, снял стружку с дверцы - А куда? Русские далеко. Да и не примут. Здесь поймают. Наши же и донесут. Скажут - где был полгода? Ясно, у Пятраса...-

Эршл спросил уже совсем не слышно, одними губами, кажется, что и не спросил - Так что? –

- Ну вот, - Пятрас пожевал ртом - а так они сказали, не донесут, ну, про меня. Так скажут, мол случайно зашёл. Бегал, бегал, ну вот и по старой памяти...-

Эршл всё ещё не понимал. Пятрасу стало тошно, что ж он ему должен всё втолковывать. - Ну вот, - запершило в горле и он откашлялся и сплюнул - так пытай, не пытай, не известно, где был полгода. Немцы, знаешь, как звери, что человек для них, что овца. Мы к свиньям лучше относимся. -

- Выдашь? - спросил Эршл, наконец, и сам не поверил.

- Вот дурак - подумал Пятрас - Я же объяснил. А говорят ещё, что они умные. - Нет. - ответил он.

- А-а... - Эршл ничего не понимал. Ему казалось, что это какая-то дурацкая игра, законов которой он не знает. Как в детстве, когда уже играешь, а правил не объяснили.

- Да что ты не понимаешь!? - вдруг закричала Нерис. Он даже не заметил, когда она возникла в дверях. - Он тебя отпустить не может - поймают. И выдать не может тоже, его же повесят. Он тебя полгода скрывал. Да не тяни ты! - зло вдруг крикнула она Пятрасу.

Пятрас слушал её и думал, что она галдит, как сорока. - Зачем я только на ней женился?.. - с тоскою подумал он. - Прав Эршл, настоящая она сука. –

Эршл попятился от него вглубь сарая. До него вдруг дошло. Вернее, он знал это ещё днём, когда увидел, как они на него смотрели. Знал, когда позвали в сарай. Вдруг он понял, что и про маму всё знает. И про остальных. Да они их и не везли никуда, а расстреляли, не доезжая до города. Он даже знал ту траншею. Он её сам рыл. Все вместе рыли перед войной. Он чувствовал, они уложили их туда, в эту траншею... Пятрас приближался к нему вразвалку, с какой-то нелепой глупой усмешкой. Эршлу вдруг захотелась крикнуть ему, как в детстве - Ты что, дурак?! -

Пятрас и сам не знал, как это всё побыстрее закончить. Эршл крутил головой. Он оглядывался. Он искал, искал хоть что-нибудь, что могло бы остановить литовца. Сарай был пуст. Он же сам ставил его. Вон в досках какие щели. Крыса может проскочить...

Пятрас шёл медленно. Топор он держал на отлёте. В голове у него билась одна дурацкая мысль - Это не тяжелей, чем рубить бревно. –

- Ну, - вдруг заорала Нерис от двери - ну, кончайте уже! –

Вдруг Эршл понял, что описался. – Вот, - подумал он - обоссался, как сказал Пятрас. - Эршл ничего не чувствовал. Берл ошибся... Он взглянул на литовца. Пятрас был в двух шагах от него.

- Толстяк - подумал Пятрас. И ещё он подумал - Как тихо в деревне. Будто мыши, все сидят по домам. – И вдруг Эршл закричал что есть силы, дико, как не кричал никогда и бросился на него. Пятрас взмахнул топором. Лезвие рассекло череп и тяжёлое тело Эршла рухнуло, придавив литовца. Пятрас вдруг испугался. Это был такой липкий дикий страх, как в детстве, когда ему кинули в штаны гадюку. Он помнил его.

- Сука, - заорал он, - сука, сними его! - Нерис подскочила почти сразу. Она схватила то, что ещё минуту назад было Эршлом и принялась тащить в сторону. Пятрас задыхался под навалившимся телом. Ему никак не удавалось выползти из-под него. Нерис тянула Эршла за ноги, подняла глаза и увидела топор, всаженный половиной лезвия в череп. Её начало рвать. Её рвало на Эршла, на Пятраса, её рвало без конца. Казалось, она никогда не сможет остановиться. Пятрас извивался, задыхаясь где-то внизу. Но она ничего не могла поделать. Она выблёвывала всё, что когда-то чувствовала к ним обоим.

Пятрас вскочил, наконец. Он был похож на рыбу, которую, подцепив за губу, вытащили, всё-таки, на поверхность. - Дура! - крикнул он Нерис. Та уже остановилась. Ей нечего было больше рвать. Она вытерла рот рукавом и, посмотрев на распростёртое тело Эршла, произнесла - Он воняет. –

Пятрас прислонился к косяку двери. Спускался вечер. От озёр потянуло холодом. Деревня замерла. Они ждут. Он закрыл глаза и представил себе, как грузит шкаф на телегу и щёлкнув кнутом, проезжает на собственной лошади мимо Йонаса и Регимантаса, подыхающих от зависти и обиды.